Как-то я даже спросил Брэнда, как бы он поступил на моём месте, и он мне в точности перечисли те же шаги. Тем не менее, он сказал, что никто бы не стал ожидать этого от меня, учитывая, во-первых, моё низкое звание, что подразумевает меньшую ответственность, во-вторых, мой небольшой опыт.
В остальном я всё больше времени старался проводить вместе с Брэндом в тренировочном центре, уделяя основное внимание боевым искусствам. Я получал от этих моментов большое удовлетворение, и это успело стать для меня чем-то вроде хобби. Я подозревал, что Брэнду тоже нравятся наши занятия, хотя от них выигрывал скорее я, чем он. Мой уровень владения мечом непрерывно рос, и я перенял у Брэнда почти все его приёмы. Несмотря на это, наши поединки не превращались в предсказуемые комбинации ударов. После тренировки мы, отдыхая, обсуждали последние события, стараясь, однако, не касаться личных тем.
И всё же как-то раз Брэнд затронул нежелательный для меня предмет.
– Как так получилось, что после смерти Фрэнка ты не унаследовал долю в компании?
От неожиданности я так и застыл с открытым ртом.
Откуда он мог раскопать такие детали? Не может быть, чтобы он говорил на эту тему с Виктором.
Понимая, что я тяну время, я допил воду из горлышка небольшой бутыли, вытер рот тыльной стороной руки и только тогда ответил:
– Я не хотел ею заниматься.
Мы сидели на низкой скамейке в опустевшем зале, и восстанавливали силы после поединка.
Брэнд недоверчиво поднял брови и возразил:
– Иметь долю, вовсе не значит, самим заниматься делами компании. Виктор ведь так и поступает.
Я помотал головой.
– Нет, это не для меня. Фрэнк говорил со мной о такой альтернативе, но я решил, что не хочу влезать в это дело.
Да и зачем мне иметь лишние связи с Виктором.
– Ну да, ты ведь хотел работать в информационной индустрии, – смеясь, добавил Брэнд.
Я криво улыбнулся. За последние два тарса я усиленными темпами отдалялся от этой своей старой цели.
– Именно, – упрямо ответил я, – и до сих пор хочу этим заниматься.
Мои мысли перескочили на мечты, которые я когда-то планировал воплотить в жизнь.
– Я думаю, когда-нибудь пожить в Прадине и поработать там в своё удовольствие.
– В корпоративном секторе? – не веря своим ушам, переспросил Брэнд.
Этот регион представлял собой зону неподвластную ни Империи, ни Хайдону и ни одному другому государству. То была сфера влияния огромных коммерческих корпораций, которые контролировали ряд важных отраслей. По численности населения, сектор был примерно как треть Хайдона, но территориально они уступали нам больше, чем в десять раз. Соответственно, население каждой планеты Прадина было около 6-8 млн. человек, что в пять раз превышало средние показатели как в Хайдоне, так и в Империи. Отрасль информационных технологий занимала одну из самых обширных ниш Прадина и контролировалась планетой Фелисс.
– А почему бы нет? – провокационно поинтересовался я.
Брэнд некоторое время внимательно смотрел на меня, пытаясь понять, шучу ли я.
– И когда ты думаешь осуществить свои планы? – несколько напряжённо спросил он.
Я неопределённо пожал плечами.
– Не знаю, возможно, когда мне надоест быть рэдонцем, – криво усмехнувшись, пошутил я.
Похоже, своим ответом я загнал его в глубокие раздумья.
– Ты думаешь, так просто сможешь взять и уехать отсюда? – с посерьёзневшим видом осведомился он.
Я затруднялся представить себе своё будущее через год или два, но я, конечно же, понимал, что меня никто просто так не отпустит с Рэдона.
– Я готов предположить, что с этим могут возникнуть кое-какие трудности, – в полушутливом тоне признался я.
Видимо я не убедил его в том, что могу трезво оценивать текущую обстановку, т.к. он решил на всякий случай мне объяснить:
– Не думаю, что тебе удастся сменить профессию в ближайшие десять-двадцать лет.
Нечто вроде этого я и ожидал, но не собирался так легко отказываться от своей затеи.
– Кроме всего прочего, ты уверен, что смог бы устроиться на Фелиссе? – решил он слегка разрядить атмосферу, – Ведь уровень их требований всегда был выше, чем в Хайдоне или в Империи.
– Я знаю, но готов попробовать, – с серьёзным видом произнёс я.
Брэнд неодобрительно покачал головой, как будто развеял свои сомнения касательно моего диагноза, и добавил в более шутливом тоне:
– Если честно, я никогда раньше не сталкивался с желанием сменить профессию. Я имею в виду среди рэдонцев.
Это было неудивительно, если принимать во внимание их привилегированное положение в Хайдоне. В виду ограниченности ресурсов, Рэдон был заинтересован в каждом бенайте.
В Империи ситуация была менее драматичной, т.к. она имела в своём распоряжении около 3 тысяч бенайтов, тратя большие суммы денег на их подготовку в своём знаменитом центре на Ниарне. Обычно, каждый год объявлялся набор, и из всех провинций стекались потоки желающих дать шанс своему чаду пройти необходимые тесты для выявления способностей. Процедура эта достаточно проста, но не гарантирует успешного завершения всего обучения. В результате всех отборов, около двухсот детей в год могут обучаться в академии на Ниарне, и только около сорока из них доходят до конца и становятся бенайтами. При этом они могут профилироваться в разных областях, и только 10% из них становятся воинами. В результате, боевых бенайтов в Империи в десять раз больше, чем у нас. Однако, в реальности, как ни странно, это не играет существенной роли в расстановке сил.
Кроме обучения в академии на Ниарне, бенайтам не воспрещается держать учеников и обучать их самостоятельно, но такое образование не даёт соответствующего признанного статуса в Империи, хотя история знает исключения.
В Хайдоне картина изначально была несколько другая. Не имея возможности тратить столько ресурсов на обучение без гарантированного результата, было принято решение резко сузить круг претендентов. Как правило, способности, выявленные во втором и далее поколениях, служили достаточно веской гарантией успешного прохождения всего цикла обучения. Таким образом, именно это стало критерием отбора детей в рэдонскую школу, не считая, конечно, тех случаев, когда потенциал ребёнка не оставлял сомнений. Такое решение также позволяло не плодить недоучек, которые, по мнению Виктора, потенциально были опасны. Риск, по их мнению, состоял в том, что это могло развеять благоговейный трепет, сформировавшийся у народа к рэдонцам, и пошатнуть устоявшуюся власть, или, что ещё хуже, недоучки могли бы инициировать переворот и самим захватить власть.
