Йон Колфер - А вот еще...

— Грибулонцы, — прошептала Фенчёрч. — Не знающие, за кем бы еще понаблюдать.

Качество изображения потрясало. Артур видел все до последней заклепки на броне, до последнего проводка.

Он протянул руку, чтобы потрогать обшивку, и все изображение пошло рябью.

— Это «ткни-и-получи», — пояснила Фенчёрч. — Поосторожнее с этим. Некоторых тошнит.

Ощущая себя гнусным вуайеристом, Артур осторожно заглянул в иллюминатор. Он увидел мягкие диваны и журнальные столики. Симпатичного вида гуманоиды прогуливались по устланной коврами галерее, то и дело останавливаясь, чтобы поболтать или обменяться чем-то вроде кредитных карт.

В поведении их Артур не увидел ничего такого, чего обычно ожидаешь от разрушителей чужих планет. Артур вглядывался как мог пристальнее, но никто из грибулонцев не смеялся безумным смехом, да и выглядели они вовсе не как безмозглые исполнители чужой воли.

— А они славные, — протянул Артур, немного обескураженный тем, как легко оказалось проникнуться симпатией к этим людям.

Фенчёрч фыркнула так похоже на настоящую, что Артуру захотелось плакать.

— Все злодеяния совершаются вполне симпатичными людьми. Смотришь суб-эта-сеть наутро после того, как планету разнесут в хлам — так все соседние миры накидали гигабайты постов о том, какие вежливые и обходительные их убийцы. И как они всегда посылают друг другу котят на Новый год, и как они держат себя в руках… как правило.

С помощью «т-и-п» Артур увеличил изображение женщины-грибулонки, вокруг которой собралась небольшая толпа поклонников.

— Хотите, одену ее в мокрую футболку, — не без ехидства предложила Фенчёрч.

— Посмотри, какие у них глаза, Фенчёрч.

Луч посланной компьютером темной энергии вырвался из иллюминатора.

— Не самые, чтобы разумные, да? К сожалению, мои сканеры могут отследить события всего на пять их орбитальных циклов назад.

— Тогда зачем они все это сделали?

— Нууууу… может, кто-то обманом вовлек их в эту историю?

У Артура засосало под ложечкой, с такой скоростью уменьшилось изображение. Они словно взмыли обратно в космос, мимо похожего на ледяной ад Плутона — как раз вовремя, чтобы в уголке кадра мелькнула корма огромного корабля, от которой разбегались круги голубого света: корабль входил в гиперпространство. Корабль был желтый, неуклюжий — на сетевом конкурсе красоты он не прошел бы даже предварительного отбора, а отставные гонщики среднего возраста на протяжении всего тест-драйва отпускали бы неполиткорректные шуточки, притворяясь, что не понимают назначения кнопок, рычажков и циферблатов. Казалось, корабль сам осознает, насколько он неуклюж.

— Вогоны, — прошептал Артур, почему-то нисколько не удивившись этому открытию. — Вот извращенцы… Абсолютнейшие засранцы.

— А… Это вы про ваших?

Артуру удалось изобразить благородное возмущение.

— Каких, к чертовой матери, «наших»? Вот эти ублюдки всех наших и убили.

— Ну, не совсем всех.

— Почти всех. Только трое нас и осталось.

— Скоро так и будет.

— Скоро? Что ты хочешь сказать — «скоро»?

— Если честно, мы порылись немного в их компьютере. Судя по всему, вогоны собираются в созвездие Соульяниса и Рамма, чтобы уничтожить там колонию землян.

— Чего? Землян? Что это, черт подери, за созвездие такое? Разве не положено, сообщая такие новости, пускать фоном зловещую музыку? И еще какие-нибудь подробности ты у них из компьютера выудила?

Синие круги на экране, роль которого исполнял потолок, вдруг застыли, побелели и исчезли вместе с вогонским кораблем.

— Поздно, — вздохнула Фенчёрч. — В гиперпространстве даже мои инструменты бессильны.

Артур соскочил с койки и механически напялил на голову свою школьную фуражку.

— Ведь нам нужно их предупредить, да? Разве нет? Полететь в это их созвездие, как там его? Трам-тарарам!

— Вы не скучаете по своему пляжу, Артур? — Компьютер воспроизвел на потолке любимый Артуров домик на пляже, каким он ему запомнился.

— Ужасно скучаю. Там все дни не отличались друг от друга. Никаких взрывающихся планет, никто на меня не кричал, никакие пришельцы не мешали спокойно жить. Ну почему, почему люди даже просто поговорить не могут, не уткнувшись нос к носу? А еще у себя на пляже я мог не думать о том, о чем мне не хотелось думать, и никто не заставлял меня возвращаться к этим мыслям.

— Тогда зачем вам спешить за этими вогонами? Они всегда добиваются того, что им приказали выполнить. Зачем вам эта головная боль?

— Затем, что большая часть меня не хочет никуда лететь. Какой из меня землянин, если я не попытаюсь спасти своих?

— Как какой? Живой. Не разнесенный на элементарные частицы термоядерной боеголовкой. Штука, конечно, архаичная, но с работой справляется.

— Нам надо развернуться… или газу добавить. Или нажать на какую-нибудь кнопку — типа «полный вперед». Что-то такое.

— Успокойтесь, Артур Дент. Гавбеггер летит только туда, куда собирался по заранее составленному графику.

— Он ведь собирался на Землю, так ведь? Оскорблять землян?

— Совершенно верно.

— Ну что ж. Последняя колония землян расположена в этом вашем темном созвездии. Разве не может Гавбеггер оскорблять землян там?

— Логично. Убедительно излагаете дело, Артур Дент.

Необходимое пояснение. На протяжении всей известной нам истории способность людей «убедительно излагать дело» ценилась весьма высоко, однако толку от нее было ненамного больше, чем от предложений «разумно обсудить происходящее» или «отбросить все, что нас разделяет». Люди, использующие подобную тактику, как правило, хотят как лучше, и из них выходят замечательные ораторы или детсадовские воспитатели, но ставить их к рулю в ситуациях, когда на кону людские жизни, ни в коем случае не стоит. Неуместные реплики типа «я знаю, мы не всегда смотрим друг другу в глаза…» чаще всего пускают переговоры по наклонной прямым путем к катастрофе, особенно если представитель другой расы завидует вашим органам зрения или слышит в ваших словах покровительственные нотки. Залогом успешных переговоров является сила… ну, или хотя бы ее имитация. Являться на встречу в свободных одеждах, благоухая хорошими духами, и с искренними намерениями сгладить противоречия почти гарантированно означает угробить всех, кто от тебя зависит. Генерал Аньяр Циста, признанный мастер ведения переговоров, заявил как-то раз, что, будучи на работе, не произносит ни одной фразы, в которой не было бы по меньшей мере одного «зарк», двух «дерьмо» и с полдюжины «жоп». Самое последнее его заявление вообще состояло из одного «дерьма» и было адресовано собственной толстой кишке, ибо бесконечные часы, проведенные генералом за столом переговоров, имели следствием хронический запор. Увы, стенки кишечника у голгафринян чрезвычайно тонки и очень легко травмируются, поэтому последнее заявление генерала Аньяра Цисты, можно сказать, его и убило.