— Вам не понравилось работать на АВП? — спросила Моника, улыбаясь так, словно заранее знала ответ.
Холден подозревал, что она потрясающе играет в покер, хотя втянуть ее в игру до сих пор не сумел.
— Были и плюсы, и минусы, — ответил он с улыбкой, которой Моника ждала от знакомого ей Джеймса Холдена. Отвлек внимание на себя.
— Джим? — Наоми наконец оторвалась от панели. — Помнишь, я говорила об утечке памяти, которую уже месяц пытаюсь выловить? Так вот, она нарастает.
— Насколько? — спросил Алекс.
— Варьируется от двадцати одной тысячной до тридцати трех сотых процента, — ответила Наоми. — Мне теперь каждые два дня приходится перезагружаться.
— Есть о чем волноваться, — засмеялся Амос. — У меня утечка мощности на целый процент.
Наоми хмуро обернулась к нему.
— Ты мне не говорил.
— Ставлю месячное жалованье, что дело в изношенной проводке освещения. Будет время, сменю все на фиг.
— Такое часто случается? — спросила Моника. Алекс опередил Холдена с ответом:
— Черта с два! «Роси» — крепкий корабль.
— Да, — вставил Амос, — так крепко сбит, что дерьмовинка вроде пузырьков в памяти и горелых лампочек для него — милые забавы.
Он адресовал Монике улыбку, совершенно неотличимую от настоящей.
— Вы все-таки не ответили мне насчет работы в АВП. — Моника развернула кресло лицом к Холдену и кинула взгляд на схему угроз, рассчитанную «Роси». Оружейные порты на корпусе «Бегемота» горели злобными красными глазками. — Вы не в ссоре?
— Нет, по-прежнему друзья, — протянул Холден. — Причин для беспокойства нет.
От корпуса «Роси» отразился дальномерный луч лазера «Бегемота». Любезность за любезность. Прицельные лазеры отключены. Просто два корабля проверяют, не слишком ли сблизились.
Нет причин для беспокойства.
Да, как же!
Станни смотрел на экран из-за левого плеча Мелбы. Ладонью он тер по гладкой ткани рабочих брюк, словно хотел расслабить сведенную четырехглавую. Мелба уже знала: это у него признак нервозности. В тесноте «Сересье» ему приходилось стоять так близко, что Мелба затылком чувствовала тепло его тела. В другой обстановке такая близость с мужчиной предполагала бы интимность, а здесь ничего не значила, даже не раздражала.
— Мира![11] — сказал, прихлопнув ладонью, Станни. — Да, вот здесь.
На старом мониторе в левом нижнем углу постоянно светились зеленые квадратики пикселей — ремонтировать было слишком сложно, а менять экран — не окупится. И все же он давал лучшее, чем ручной терминал, разрешение. Для неспециалиста схема запрашиваемой мощности «Принца Томаса» напоминала ЭЭГ, сейсмограмму или визуальное изображение записи Бхангра. Но за эти недели, уже складывавшиеся в месяцы, Мелба стала специалистом.
— Вижу. — Она ткнула пальцем в пик. — А откуда это, можно определить?
— Черт его знает, — ответил Станни, потирая бедро. — Видеть вижу, но чтоб мне знать, что я вижу.
Мелба незаметно провела языком по зубам, сосредоточилась, вспоминая, что говорила по поводу всплесков мощности учебная программа. Ее неопытность странным образом оказалась в плюсах команды. Станни, Рен, Боб и Соледад были лучшими практиками, но теорию недавно учила только Мелба. Порой оказывалось, что она помнит простые вещи, которые все они когда-то знали, да забыли. Соображала Мелба медленнее, зато ничего не упускала, потому что еще не знала, на какие мелочи позволительно закрывать глаза.
— Не при переходе к торможению возникает? — спросила она.
Станни крякнул, словно от боли.
— При выходе в ноль g один из регуляторов перезапускается, — сказал он. — Правда, ничего серьезного. Неловко выходит, когда все наши проповедники летают по воздуху. Все-таки надо вернуться, проверить еще раз.
Мелба, кивнув, сделала заметку в уме: прочитать, что для этого нужно. Пока она помнила только повторенную во всех трех программах фразу, что на половине пути корабль отключает тягу, переворачивается и начинает ускорение в обратную сторону и что этот момент требует особого внимания.
— Вставлю в график, — решила она и подтянула к себе расписание.
В ближайшие десять дней выпадала пауза, позволявшая вернуться на главный корабль. Она зачернила просвет, пометила его и вставила дежурство всей группы. Все это далось легко и естественно, словно всю жизнь занималась подобным. В каком-то смысле так оно и было.
Флотилия вышла на последний этап пути. Орбиту Урана миновали несколько недель назад, Солнце отсюда представлялось яркой звездой в черной бездне неба. Все факелы двигателей теперь смотрели в сторону Кольца, скорость падала с каждой минутой. Для кораблей с эпштейновской тягой это было в порядке вещей, однако Мелба не могла отделаться от ощущения, что все они стремятся прочь от цели, которая тащит их к себе против воли.
Когда говорили не о работе, единственной темой — в столовой, на тренажерах, на челноках, летящих к обслуживаемым бригадой кораблям, — стало Кольцо. Научники с Марса и их конвой уже были там, разглядывали его сквозь пустоту. Официальных сообщений не поступало, зато сорной травой разрастались слухи. Луч света, направленный в Кольцо и наткнувшийся за ним на препятствие, отражался назад, как в обычном пространстве. Но при приближении к Кольцу начинали подозрительно меняться некоторые константы. Микроволновый фон, исходивший из Кольца, был старше Большого взрыва. Поговаривали, что, если вслушаться в шум помех по ту сторону Кольца, можно было различить голоса мертвецов с Эроса или проклятых душ. Мелба замечала ужас в голосах рассказчиков, видела, как украдкой крестится Соледад, чувствовала давящую тяжесть. Общий нарастающий страх был ей понятен — не потому, что она его разделяла, а потому, что ее личный кризис тоже близился с каждой минутой.
Чудовищный монстр АВП был на подходе, его ожидали к Кольцу почти одновременно с земной флотилией. Не то чтобы через несколько дней, но скоро. «Росинант» уже обогнал сравнительно тихоходного «Бегемота». И она, и Холден всплывали из глубин планетной системы. Скоро их пути пересекутся. Атака, публичное унижение Джеймса Холдена и его смерть. А потом…
Странно было думать, что случится потом. С каждой новой фантазией она все легче представляла, как возвращается в жизнь Мелбы. Почему бы и нет. Кларисса Мао — пустое место, ее все равно что нет. У Мелбы Кох хоть работа имеется. И прошлое тоже. Эта мысль становилась еще притягательнее из-за своей неправдоподобности. Конечно, ей предстояло вернуться домой, вновь стать Клариссой, сделать все возможное для восстановления доброго имени семьи. Этого требовала честь. Остаться — значило уподобиться Джули.
