«Пошевеливайтесь, товарищи клоны! Не все космораки еще откинули клешни!»
Тьфу.
А ведь командовать четырьмя десятками бойцов, половина из которых имеет легкие ранения, мог бы любой толковый лейтенант. Сам-то Плахов, небось, уже на линкоре-авианосце «Суворов», среди нормальных русских людей. Они сейчас закатят ягну большую музыку – как наши умеют. Быстро, четко, беспощадно.
А мы тут будем вопли клонские слушать. Уж я-то помню, как громко они орут! Никто нормально поздороваться не в состоянии. Обязательно этот пафос – «Встаньте на путь солнца!». Через пол-отсека будут друг другу кричать, как будто в каменном веке…
А то как возьмутся семьями своими похваляться – у кого сколько родни, где эта родня живет, из каких фамилий кто происходит, чей двоюродный дядя в какой области преуспел… Кто пообразованней – те любят стишки свои идиотские вслух читать, молиться по всякому случаю… Не говоря уже об этих бесконечных клонских клятвах здоровьем, своим и близких, об этих льстивых улыбочках и наигранной приветливости, об этих непонятных неклонам шутках, о несмешных анекдотах…
Боже, как я ненавижу клонов!
А ведь придется терпеть.
Полтора часа все мы суетились и психовали.
Офицеры Разведупра и ГАБ разбивали аморфную клонскую массу на экипажи.
Разномастные ватаги техников и военфлотцев в авральном порядке дозагружали звездолеты снарядами, ракетами и торпедами, тушенкой и галетами, закачивали кислородом и люксогеном.
Стаи «Андромед» с ревом убрались восвояси, на их место перелетели «Фраваши» и «Абзу», адресованные авианосцу «Сардар». На летное поле выползли буксировщики, какие-то допотопные бульдозеры, грузовики, пожарные машины…
Эта механизированная орда, надрывно хрипя и переваливаясь с больных колес на здоровые, поволокла клонские боевые флуггеры к «Сардару».
«Умнее, конечно, – подумал я, – принять их сразу на летную палубу авианосца. Но тогда надо эту самую летную палубу выпростать из дока, из-под арочных кранов и маскировочных сетей. Для этого, в свою очередь, авианосец должен дать ход и подняться над доком. С этим, вероятно, пока проблемы, а время поджимает…»
Получив от спесивого габовского подпола взбучку «за самоустранение от организационной деятельности», а вместе со взбучкой – свежеотпечатанное боевое расписание, я разделил своих циклопов на несколько групп. Каждая была закреплена за определенным клонским звездолетом.
Себе я по праву старшего забрал линкор «Кавад». Между оставшимися провели жеребьевку.
Группе Арбузова достался «Сардар», по поводу чего старлей почему-то расстроился.
– Ты чего? На авианосце, по крайней мере, интересно! – удивился я.
Арбузов отвел меня в сторонку. И, наклонившись к самому моему уху, сказал:
– Лёва, я их знаю, авианосцы этого типа. Горят страшно.
– Двум смертям не бывать, – привычно утешил его я.
Но вот все оргвопросы были решены. И мы пошли принимать линкор.
Оказалось, «Кавад» занимает лучшие апартаменты верфей – полуподземный крытый док.
Лифт доставил нас на отметку минус сто. Мы прошли сумеречным коридором и уперлись в массивные противоатомные двери.
С громким хлопком двери резво разбежались в стороны. По глазам ударил свет сотен прожекторов.
Я остолбенел.
Перед нами возвышался линкор «Кавад».
Бронированный борт линкора уходил вверх на головокружительную высоту.
Вся боевая история корабля прочитывались на его шершавой броне, как на страницах официальной боевой биографии.
Я замер в восхищении – даром что махина эта недавно воевала против нас. Железо ведь не выбирает…
Через шлюз в районе дейнекс-камеры мы поднялись на борт линкора. Скоростной лифт доставил нас на первую палубу, где в нос от мидель-переборки находился ГКП – главный командный пункт, он же в просторечье «боевой мостик».
На входе бдели двое офицеров Разведупра. Одеты они были с иголочки, на правом боку у обоих висели мечи, полагающиеся к парадке. При этом каждый из них держал наперевес по «Нарвалу». Как видно, на мечи не особенно надеялись.
Мы поприветствовали друг друга четким, уставным отданием чести. Обменялись паролями. И я в сопровождении четырех циклопов прошествовал в святая святых линкора «Кавад».
Обстановочка на мостике была типично клонская.
Как будто не на линкор попал, а в храм – золоченые фравахары, действующая модель-копия одного из хосровских священных огней, красные бархатные чехлы с кистями на всех операторских креслах. Шик, плавно переходящий в китч.
На нас никто не обратил внимания. Два десятка клонских офицеров колдовали каждый за своим пультом, перебрасываясь короткими репликами исключительно служебного содержания. Скука…
Командирское кресло пустовало. Я скользнул взглядом по погонам и нашивкам, с трудом припоминая подзабытые знаки различия конкордианского военфлота.
Старшим показался мне благовидный господин с желтушным цветом лица и классическим ассирийским профилем. Он стоял у центрального оперативного стола, скрестив руки на груди, и, казалось, был глубоко погружен в собственные мысли. Это правильно. Ведь если у командира мыслей не будет, у остальных и подавно…
Я подошел к нему и отрекомендовался.
Господин рассеянно поприветствовал меня, назвался Фраварузом Севашти, зачем-то сообщил мне, что он пехлеван (хотя и так ясно было, что не дем) и происходит из рода колонистов, которые основали знаменитую Севашту.
Ну, это клоны. Я покивал. Дескать, «с пониманием».
По званию Фраваруз оказался капитаном второго ранга. По должности – главным навигатором корабля. Мне наконец-то стало ясно, отчего он пребывает в меланхолической задумчивости, сильно смахивающей на безделье. И впрямь – что навигатору делать во время предполетной подготовки? Космические карты из планшетов доставать?
– А где же командир линкора? – поинтересовался я.
– Достопочтенный пехлеван Васуд Мир-Мирое покинул нас в утро после подписания так называемого Соглашения о Перемирии… – навигатор опустил глаза и выдержал многозначительную паузу.
«Ага. Покинул – значит наложил на себя руки. Закололся кинжалом, что ли? Или как там у них положено по ритуалу?»
Но спрашивать я не стал. Оно мне надо?
– Это весьма печально, – произнес я. – И кто же теперь назначен исполнять обязанности командира?
– Фази Маджид – к вашим услугам! – донеслось из-за моего правого плеча.
Я обернулся. Со стороны гигиенической выгородки к нам приближался низенький человечек не самой яркой наружности – большие обветренные губы, обвисшие щеки, нос-кнопка. Непредставительный такой. Типичный «и.о.»
Но неприязни человечек не вызывал. И то спасибо. Я по возможности небрежно отдал ему честь, представился и заставил себя улыбнуться – все-таки вместе работать.
