Это был поход в неизвестное, без определенного маршрута. Павел мог пойти влево, мог повернуть направо. Только лишь потому, что Бурмаков и Витя были в горах, он выбрал равнину, которая, как показывали инфракрасные локаторы, простиралась к югу от него километров на триста.
Идти было легче, чем в первые дни. Павел натренировался уже ходить в условиях Плутона, да и дорога на этот раз была ровная. Сначала он то и дело давал о себе знать по радио. Затем помехи начали перебивать сигналы, а вскоре и совсем стали глушить. Связь прервалась. Павел еще раз проверил направление, отметил место, где остался корабль, и выключил фонарь. Нужно было экономить электроэнергию.
Устав, он принимал по трубкам жидкую пищу и ложился отдыхать прямо на дороге. Сначала это ему даже нравилось. Но он шел, шел, вокруг ничто не менялось, ничто не обещало близкой находки — топлива или чего-либо другого, ради чего стоило отправляться в это путешествие. Он забывал, что находится на Плутоне. Он злился и на длинную, запорошенную пылью дорогу, и на яркие звезды, которые, не мигая, следили за ним сверху, и на серый мрак, не рассеивающийся ни на минуту. Павел понимал, что это от усталости и одиночества, и боялся, что долго так не выдержит.
Когда-то он легко перенес испытания в сурдокамере. Там одиночество не угнетало так сильно. Даже в минуты тоски подсознательно чувствовалось, что рядом, за толстыми защитными стенами, родная обстановка, друзья. Здесь же он был совсем один, и это была уже не тренировка, и никто не мог прийти на помощь. Но он не мог отступить, вернуться, ничего не сделав полезного для товарищей. Ему это не приходило даже в голову, хотя временами отчаяние захлестывало сердце. Он шел. Упрямо. Вперед.
На что Павел надеялся? Почему выбрал именно это направление? Если бы его спросили об этом, он ответил бы: «Просто так». Но он соврал бы прежде всего самому себе. Где-то в глубине души таилась уверенность, что именно на этой планете, чужой в Солнечной системе, должна была быть когда-то жизнь. Напрасно остатки ее искать в горах, где Бурмаков и Витя взрывают скалы. Жители Плутона, если они были, находились только на равнинах. Почему? Законы единства жизни. Вещество Плутона создано из элементов, которые подчиняются законам периодической системы Менделеева. Живые существа, отличаясь от человека многими внешними и внутренними качествами, обязательно были похожи на него в главном — в развитии ума. А человек всегда стремился в долины, где жизнь была легче, более удобна.
Эта мысль имела непрочное основание — она была в определенной мере правильной только для органических форм жизни. Но остановившись на ней, Павел старался не думать о другом. Говорят, для ученого важна интуиция, позволяющая отбросить лишнее. Так вот, теперь Павла вела интуиция.
Он давно уже не отдыхал. Подгибались ноги, кружилась голова. Сон в жестком скафандре стал большим наслаждением. Павел посветил фонариком, ища, где бы прилечь, и заметил какой-то выступ у дороги. Не раздумывая, он сел на него, силой заставил себя выпить питательный раствор и, вытянув ноги, уснул глубоким сном.
Проснулся он от голода. Хотел было по привычке сделать зарядку, но вспомнил, где находится, и помрачнел. Вставая, положил руки на свое каменное ложе и подпрыгнул от неожиданности. Пальцы нащупали кант гладкого, будто отполированного прямоугольника. Павел мгновенно смахнул с него рукой пыль, включил свет. Правильной формы параллелепипед отливал черным холодным блеском. Не подумав даже о том, как мог оказаться здесь предмет исключительно правильной геометрической формы, Павел стал искать хоть какие-нибудь отметки, что обязательно должны были оставить на нем столетия, и не находил.
Параллелепипед был будто сделан вчера.
Несколько минут Павел смотрел на него и вдруг запрыгал. «Люди, люди! — закричал он. — Встретил, встретил!» Затем снова наклонился и уже спокойнее начал изучать параллелепипед. На одной из плоскостей он заметил черточки-углубления. Они соединялись, пересекались, образуя что-то похожее на зашифрованную надпись. Чем больше вглядывался Павел, тем больше крепла уверенность, что появление этих знаков не могло быть случайным. Они сделаны чьей-то умной рукой. Чьей? Не занимаясь поисками разгадки их появления здесь, Павел сфотографировал надпись, параллелепипед. Попытался было отбить кусочек материала, из которого был сделан параллелепипед, но вскоре отступил. Вещество оказалось необычайно твердым.
Когда прошли первые минуты восторга, Павел снова присел на свой параллелепипед, чтобы собраться с мыслями. Прежде всего хотелось решить, что означала находка и что она меняла в его поисках. Он посветил фонариком вокруг. Мощный луч света, проникавший на сотню метров в окружающие сумерки, не встретил ничего необычного. Тот предмет, на котором он сидел, казался единственным на этой пыльной и гладкой равнине.
Павел попытался представить свое местонахождение относительно всего района и вскочил от радостного возбуждения. Как это он забыл?
Плохо слушающимися в толстых пластиковых перчатках пальцами он вытащил карту. Ее они составили в тот вечер, когда засекли неизвестные лучи, воздействовавшие на «Набат» с Плутона. Еще тогда появился замысел посадить корабль вблизи этого источника энергии. Но в расчеты вкралась ошибка — не знали точной массы планеты — и сели на значительном отдалении от намеченного пункта.
Место посадки на карте обозначили красной фигуркой корабля. «Сколько же я прошел, — мысленно прикинул Павел, — километров шестьдесят-семьдесят. А если так… — он провел линию на бумаге. Палец остановился рядом с точкой, отмечавшей место источника энергии. — Теперь я знаю, куда иду».
Но прежде чем отправиться в дальнейший путь, он долго пытался связаться с Бурмаковым и Витей. Сигналы направленной радиопередачи глохли, не доходя до цели. Приходилось до поры до времени держать открытие при себе.
Вскоре рельеф начал меняться. Появились холмы, нагромождения камней. Павел выбрал холм повыше, взобрался на него. Где-то неподалеку должен был находиться тот источник, но где? Свет фонарика, пропущенный через увеличительную линзу, не уступал по дальности действия мощному прожектору. Это позволяло получше рассмотреть окрестность. На сколько хватало взгляда тянулись каменные обломки. Павел хотел было уже спускаться со своего холма вниз, как вдруг неожиданное сравнение пришло ему в голову. Все эти бугры и нагромождения напоминали сеть паутины, и он стоял как раз в центре ее. Ровные, прямые лучи-дороги разбегались между камнями во все стороны, словно улицы в разрушенном городе. От этой мысли захватило дух. Пусть мертвый, бесконечно древний, но все же город — свидетельство какой-то неизвестной инопланетной цивилизации.
