Через несколько минут по моей просьбе в ситуационном центре собралось руководство оставшейся части Братства. На повестке был один вопрос: разработка нового плана действий, с учётом последних событий.
Первым слово взял Лев.
— Нашей первой и главной задачей был сбор и охрана тюрвингов, так? — говорил он, — и вот, когда мы, наконец, близки к решению самой главной задаче, их сбору и активации — именно на ней мы должны сосредоточиться. Да, это странное нападение захлебнулось, но теперь мы заперты на базе. То, что будет следующая атака — сомнений нет. Это вопрос времени. И я боюсь, что у противника осталось слишком много ресурсов, чтобы мы могли позволить себе бездействие.
— Наши системы обороны работают в штатном режиме, — заметил один из стратегов, ещё один бывший военный, — мы, практически, неприступны. И ресурсов хватит на несколько лет, за время которых можно наладить производственные цепочки и…
— Думаю у нас нет нескольких лет, — заметила Таис, — ситуация ухудшается слишком быстро. Если ядерная война нас не уничтожила — после неё точно будет нечто ещё, более смертельное. Понимаете? То, с чем мы столкнулись, не поддаётся анализу. Мы должны действовать на доверии, выполнять своё предназначение… вспомните мир птицеголовых — им так ни разу не удалось собрать все тюрвинги. А нам — удалось. Мы не можем остановиться в шаге от… от…
— Боишься назвать это победой? — усмехнулся Кай.
— Я хочу назвать это знанием. Уверена, активация седьмого тюрвинга, наконец, выведет нас на другой уровень знаний.
— Но как? — Лев развёл руками, — пешком, что ли? Челноки выведены из строя. Да и ангар раскапывать несколько месяцев, как минимум! И не факт, что успеем до зимы!
Катя посмотрела на меня, неожиданно подмигнула, после чего ответила:
— У меня есть выход. Опробованный.
Я недоумённо взглянул на неё.
— На базе достаточно индивидуальных средств воздушного электротранспорта, — добавила она.
— Парапланы? Серьёзно? — спросил я, обдумывая эту неожиданную идею.
— У нас не так много людей со специальной подготовкой, — заметил Лев, — хотя… идея интересная. Мы сможем выйти из расширенной зоны действия негатора всего за несколько часов.
— И одним махом закончить дело! — вмешался Кай.
— Всё-таки есть несколько сложностей, — осторожно заметил я.
— Каких? — спросил стратег.
— Я не готов уходить без родителей. Уже объяснял, почему, — ответил я.
— Они смогут лететь в тандеме, — ответил он, — у меня есть пара подготовленных людей. Специалисты высшего класса.
Я представил себе маму на параплане. Тяжело вздохнул. Но всё-таки заставил себя кивнуть.
— Если так, то… да, возможно, это выход.
— Сколько у нас комплексов? — спросил Лев, — я вообще не был в курсе их поставок.
— Мой личный заказ, с высшим приоритетом, — пояснила Катя, — чувствовала, что может понадобиться. Их ровно двадцать штук. Из запасных частей можно собрать ещё один, но разумнее было бы взять часть ремкомплектов с собой.
— Согласен, — кивнул Кай, — но можно обойтись и меньшим отрядом.
— Нет, люди лишними не будут точно, — возразила Катя, — случайные встречи никто не отменял. А так у нас будет высокий шанс отбиться.
— Что ж, — заключил я, — тогда не будем терять больше времени. Я согласен с Таис в том, что надо спешить.
10
Сборы заняли пару часов. Я и хотел бы быстрее — но Катя не дала. Она дотошно выверяла нагрузку каждого участника экспедиции, проверяла подготовку, проводила инструктаж. Особенно тщательно она подошла к проверке навыков братьев, которые должны были нести моих родителей. Но, в конце концов, удовлетворившись результатами, дала добро на операцию.
Для старта экспедиционная группа собралась у выхода из той самой пещеры, через которую мы с Каем выбрались, когда смогли засечь «пыльный след» работы Считывателей.
За сопкой догорал закат. Мы решили лететь в ночь — в каждого пилота был прибор ночного видения. А Каю, который по плану должен идти в авангарде, вообще никакие приборы не нужны.
— Как мы определим, что вышли из зоны действия негатора? — спросил Лев, проверяя крепления моего подвеса.
— Просто, — улыбнулся я, продемонстрировав тюрвинг перемещения. Он был закреплён в специальной кобуре, подобранной по размеру из запасов Братства, возле основания запястья. Так его можно было вытащить прямо в полёте. Остальные тюрвинги находились в нагрудном рюкзаке, который был пристёгнут ко мне двойной системой ремней, — если вдруг я исчезну — мы на месте.
— Хорошо, — ответил Лев с серьёзным видом, — ты только не исчезай слишком надолго. Ладно?
— Договорились, — ответил я.
Перед самым стартом я подошёл к родителям. Мама, хотя и была бледной, как Луна, держалась хорошо. Отец, глядя на неё, тоже не мог ударить в грязь лицом, и вёл себя подчёркнуто безразлично.
— Гриша. Ты себя главное береги, хорошо? — попросила мама, когда мы разжали объятия, -
о нас не беспокойся. Эти ребята — профи. Я это чувствую, как педагог со стажем!
Пилот, пристёгнутый в тандеме с мамой, осклабился, продемонстрировав крепкие зубы. Его звали Иваном, мы пересекались на базе. Он действительно внушал доверие: безупречная биография и послужной лист в составе Братства. Я кивнул ему; он ответил на кивок и поднял вверх правую руку с оттопыренным большим пальцем.
Мы летели часа три. Тюрвинг перемещения по-прежнему не работал. Весна тут, на Урале, еще только начиналась, и воздух был довольно холодным. От промозглости ночного тумана не спасала даже специальная экипировка. Если даже мне было некомфортно лететь в таком режиме — то что говорить о родителях? Я не мог рисковать их здоровьем, когда возможность квалифицированной медицинской помощи осталась на базе.
Потерпев еще десяток километров, я приметил широкую поляну у подножия одной из сопок, после чего поднялся выше основной группы и сделал знак ведущему снижаться. Мы соблюдали строгое радиомолчание, так что общаться приходилось жестами.
Поляна казалась идеальным местом для временного лагеря: склон сопки и густой лес с трёх сторон защищали ее от пронизывающего ветра, и палатки было легко замаскировать среди бурелома и кустарников. Но всё равно Кай настоял на углубленной разведке местности прежде, чем мы выставили посты на утро и день.
В километре от поляны, ниже по склону, его партия обнаружила небольшую деревню. Жители её покинули, и это было странно: куда и зачем им бежать, если основной удар пришёлся на крупные города?
Логично было бы перенести ночёвку в дома. Всё-таки твёрдые стены — это совсем не одно и то же, что палатка. Зверья в окрестных лесах достаточно, в том числе опасного.
Я отошёл от временного лагеря. Коснулся ладонью ближайшего куста, на котором только пробились почки.
«Гайя? — позвал я, впрочем, без особой надежды; ведь опасность для нашей союзницы далеко не миновала. Одно дело проявить себя в критической ситуации и совсем другое — рисковать, вернувшись к обычной — ты… здесь?»
Ответа не последовало. И это почему-то меня насторожило: ночевка в заброшенной деревне перестала казаться лучшим выбором.
Кай со мной согласился, когда я предложил оставить лагерь на прежнем месте и не переезжать в деревню. Он сказал, что известные риски, вроде животных, лучше непонятной опасности, от которой могли бежать люди.
Нас было двадцать два человека, считая моих родителей. Но их, конечно, я на дежурство ставить не стал, несмотря на протесты отца. Поэтому вахту несли пятеро. Посты распределили вокруг лагеря, на самых уязвимых направлениях. Дежурили по два часа.
Моя смена шла третьей, в самый глухой ночной час, когда туман разошёлся рваными клочьями при свете ущербной луны, а потом и вовсе растаял в прозрачном воздухе.
Звёзды тут были очень яркими. Глядя на них, я вспоминал детство, как мечтал о чём-то невиданном. Даже не верилось, что я уже там побывал. Жаль, что на вахте ими нельзя любоваться вдоволь: всем, кроме Кая, в обязательном порядке нужно было использовать прибор ночного видения.
