Второй континент, как раз тот, который посещала Татьяна Викторовна вместе с Миррелом, был необитаем. Его природа отличалась дурным характером: взбалмошным, взрывным (в прямом смысле) и непредсказуемым. Юмбаи тщательно изучали процессы, которые шли под земной твердью континента, но осваивать не спешили, понимая, что любые усилия по колонизации будут легко сметены неуклюжей рукой стихии.
Страх перед перенаселённостью Восточного континента стоял перед жителями всегда, ведь цепи немногочисленных островов на полюсах планеты, которые поддавалась освоению, большого количества населения вместить не могли. Возможно, именно эта постоянная проблема явилась причиной прихотливой эволюции, в которой щупальца юмбаи, каждое в отдельности, могли выступать в роли органа размножения только единожды, становясь после это обычным двигательно-хватательным органом. И у юмбаи Шаги как раз оставался «последний выстрел», который не должен был пройти вхолостую.
Юмму Татьяна подвергла обследованию в первую очередь. Прелестная Риса страшно смущалась, становясь тёмно-фиолетовой, её лемурьи глаза щурились, скрывая под морщинистыми веками испуганный взгляд.
— Не надо волноваться, — ободряюще улыбнулась Татьяна, мысленно давая приказ Э начать сканирование, — в процедуре нет ничего страшного. Вы просто отдыхаете и думаете о приятном. Хотите, я включу вам музыку?
Риса перевела напряжённый взгляд с потрескивающих и идущих сполохами стенок Икринки на Татьяну, и в глазах блеснуло любопытство.
— У вас есть наша музыка?
Татьяна рассмеялась.
— У Управляющего Разума есть всё, — она говорила не совсем уверенно, ибо юмбайский язык до сих пор давался ей тяжелее, чем ангальез, тем более, что разговорной практики почти не было. — Ваша музыка… наша…
Риса изумленно смотрела на неё.
— Ваша планета, кажется, называется ЗемлИ?
— Почти так.
— И у вас есть музыка?
— Да, — Татьяна Викторовна села в кресло, чтобы Риса могла её видеть, не меняя положения в Икринке. — А что здесь удивительного?
— Музыка — дар Богов! — серьёзно заявила юмма, и глаза её посветлели, словно она смотрела с высокого обрыва на лунную дорожку, убегающую к горизонту. — Ею они наделяют тех, кто достоин их близости. Или тех, в кого верят…
— Может, вы и правы, юмма Риса, — Татьяна улыбнулась, но улыбка вышла печальной. — Мне лично приглянулось второе утверждение.
— На вашей планете нет достойных? — изумилась юмма.
— Есть. Конечно, есть. Но иногда кажется, что, даже с учетом их, наш мир — ошибка природы. Давайте не будем о грустном. Какую музыку вы предпочитаете слушать?
Риса помолчала, слабо шевеля щупальцами. Страх уже исчез из её взгляда — Икринка тихо потрескивала, не причиняя никаких неудобств, узконаправленные сканирующие щупы смешно и совсем не больно щекотали конечности и вытянутое грушеобразное тело пациентки.
— Музыку, в которой начинается утро великого дня, — наконец, сообщила она, чем ввела Татьяну Викторовну в недоумение.
— Интересная аннотация, — заметила та и замолчала, задумавшись.
Неожиданно что-то изменилось, словно солнечные лучи пробили стену и закружили пляшущие пылинки, которых в стерильном воздухе операционной просто быть не могло. Тихие звуки окрепли, по восходящей поднимаясь к зениту вместе со светилом, вытряхнувшим из глубокой коробки ночи великий день. Юмма, распахнув глаза и затаившись, слушала чужую музыку, словно божественное откровение.
Татьяна удивленно подняла голову и посмотрела на потолок. Знала, что Управляющий Разум повсюду, но никак не могла отделаться от привычки, что он, как те самые Боги, наблюдает за ней откуда-то сверху. Она благодарно улыбнулась. Надо же, какой прогресс с ним происходит, уже до Грига добрался и проникся им так глубоко, что чётко уловил ассоциацию маленькой юммы!
И ведь он прав! Для Рисы действительно грядет Великий день, ведь юмбаи Шаги готовится стать её первым мужем и отцом первого ребенка. Она же для него — последняя радость, опора в старости, молодая кровь, бурлящая в венах, надежда подарить этому ребенку всю ту мудрость, что не скопил для других, ибо тогда был моложе.
Последние аккорды стихли. Юмма молчала, смотрела затуманившимся взглядом внутрь себя, словно уже видела пригревшийся маленький комочек плоти, что скоро подарит ей обожаемый Шаги.
Татьяна Викторовна, тихонько улыбаясь, отдала приказ Э, и глаза Рисы закрылись. Пускай спит и видит сладкие сны про смешную, хаотично машущую щупальцами копию супруга. Сканирование закончилось. Откинувшись на спинку кресла и прикрыв веки, Татьяна просматривала данные исследований, по ходу делая пометки в разделах профилактической программы. Молодой, здоровый организм пациентки был готов к вынашиванию ребенка, но зачатие могло представлять проблему из-за низкого уровня половых гормонов, ведь Риса была родом с побережья, а тамошние юммы развивались медленнее своих внутриконтинентальных ровесниц. Итак, не помешает очистка организма, усиленная минерализация тканей и некоторое повышение уровня гормонов в крови.
Татьяна запустила необходимые процессы, выполнила подстройку систем на основании постоянно поступающих от Э данных, и вышла из операционной, радуясь ждущему у порога Биму и тампу, с суматошным чириканием обвившемуся вокруг её запястья.
К своему удивлению она не нашла юмбаи ни в кухне, ни в покоях, отведённых новобрачным. Шаги обнаружился в смотровой, висящим на странном сооружении, напоминающем палку с двумя поперечинами.
— Вы не возражаете, доктор Танни, я просил Управляющий Разум вырастить мне лилэо?
— Нет, — она села в своё кресло и с интересом воззрилась на красиво поименованную палку.
— Прекрасный вид отсюда, — сказал юмбаи. — Звёзды сопровождают меня в пути, но я не устаю радоваться им. Истинно велики Боги, создавшие вселенную!
— Религия в вашем мире много значит даже для пилотов, ветор? — спросила Татьяна.
Ей нравился старый космический волк, пилот гембалы класса «Попутчик», управлявший своим кораблём, окружённым непредсказуемыми астероидами, в одиночку.
— Особенно для пилотов, доктор! — серьёзно заметил Шаги. — Мы же водим наши гембалы под их крыльями, а планеты остаются внизу. Неужели вы не чувствуете этого, живя здесь?
— Распростёртые крылья богов? — Татьяна сдержала улыбку, чтобы не обидеть старого юмбаи. — Это звучит, как строка из божественного псалма, а я в них плохо разбираюсь.
Шаги искоса посмотрел на нее.
— Вы ещё молоды, доктор. Поживёте подольше — разберётесь. Стоя на пороге, можно смотреть в обе стороны, а можно запрокинуть голову и любоваться небом. Что с моей юммой?
