Болл не мог не восхититься: за час отсюда, с Ксении, связаться с Землей, что само по себе непросто, ибо прижимистость связистов вошла уже в поговорку, и чтобы вышибить из них экстренный канал, нужно обладать административным гением Коття, а там, на Земле, добраться до самого Председателя Совета Астрогации… Вот это да!
— К нам направили спецрейс, — продолжал Котть. — Не знаю уж, кого они там набрали… историков, наверное… из техотдела кого-нибудь… Но начальствует не кто-нибудь — сама Баглай…
Тамара Баглай, специальный помощник Председателя Совета? Вот это уже совсем непонятно. Конечно, старинный корабль — это ЧП. Но не до такой же степени все-таки? Боллу никогда не приходилось сталкиваться с Баглай, но он знал, что пустяками она заниматься не станет. «В чем все-таки дело?» — недоумевал он. Но уже через несколько секунд все встало на свои места.
— Потому что… Знаешь, откуда он идет? — В голосе Коття появилось что-то, заставившее Болла оторваться от созерцания старинного крейсера и уставиться на координатора Базы. — С Карантина.
Наан присвистнул. Болл почувствовал, что у него заныли скулы. И только Шорак пока ничего не понимал.
Карантин! Наан, тот знает о нем понаслышке. И то, что он тихонько рассказывает сейчас Карелу, — лишь сухая объективная информация. Боллу же в бытность свою стажером, таким же, как сейчас Шорак, случилось несколько месяцев проработать в орбитальном патруле у Карантина: тогда еще не был создан электронный барраж, не позволяющий ни одному кораблю совершить посадку, даже просто выйти на атмосферную орбиту, — независимо от воли экипажа.
Карантин! Единственная планета, оказавшаяся не только губительной ловушкой, но и до сих пор еще неразгаданной загадкой.
Первый корабль, посланный к НИС-981, второй планетой которой и был Карантин, — этот самый «Велос», неизвестно как оказавшийся теперь здесь. О судьбе его ничего не известно. Он стартовал с Пионерского космодрома на Плутоне, Земляндия. Все.
Семьдесят лет спустя туда ушел аутспейс-крейсер первого ранга «Хаммер». Они оставили на орбите спутник-капсулу, в которой дождалась третьей экспедиции информация об их полете, протекавшем вполне благополучно, дальше о них ничего не известно, если не считать того, что еще через девяносто три года третья экспедиция обнаружила в первые и единственные сутки работы на планете «Хаммер», целый и невредимый. И — никаких следов его экипажа, экипажа из ста двадцати человек. «Велоса» на Карантине ни тогда, ни впоследствии найти не удалось, что, впрочем, скорее естественно, чем удивительно: найти на планете корабль при условии его полного молчания можно разве что случайно или же после многолетних систематических поисков.
Сама третья экспедиция достояла из аутспейс-крейсера первого ранга «Криста» и приданного ей вспомогательного каргобота «Анна», оставшегося на орбите, когда «Криста» пошла на посадку. «Криста» была вполне современным по тому времени кораблем, а об ее шеф-пилоте, Юване Шайгине, Болл немало слышал от деда, ходившего с Шайгиным еще на «Океане». Экспедиции было предписано произвести детальную зонд-разведку и только затем сесть и развернуться по процедуре «А». Но зонды передавали лишь белый шум, а на планете экспедицию не спасли ни защитное силовое поле, ни непробиваемая броня крейсера, ни умение людей. Первая передача сообщала об обнаружении «Хаммера» и заканчивалась традиционным: «Все в порядке». Вторая — шесть часов спустя — состояла из нескольких слов: «Высадка невозможна… Это страшно… Посадку запрещаю (последнее относилось к „Анне“). Только автоматы!»
С тех пор люди больше не пытались высаживаться на Карантин, объявленный запретной зоной. Была создана орбитальная станция. Вокруг планеты организовали патрулирование, потому что легионы энтузиастов ринулись туда на самых что ни на есть удивительных кораблях, вплоть до одномастных гоночных «арсов». На планете работали автоматы, но до сих пор не удалось выяснить ничего, хоть в малой мере объяснявшего бы гибель трех экспедиций. Когда вместо людей были высажены традиционные собаки — они попросту исчезли. Не погибли, а исчезли, как будто их никогда не было.
И что самое удивительное — от этого не спасали даже скафандры высшей защиты. Скафандры оставались целыми, но живые существа, в них заключенные, исчезали.
Загадки, сплошные загадки.
Почему исчезали на Карантине биоструктуры?
Загадка.
Почему третьей экспедиции все же удалось продержаться сутки?
Загадка.
Почему автоматы, проверенные на других планетах, вместо осмысленной информации передавали на станцию белый шум?
Загадка.
И вот теперь к ним прибавилась еще одна: исчезнувший «Белое» объявился здесь, в системе НИС-6411, в трехстах пятидесяти семи парсеках от Карантина и девяноста восьми от Земляндии.
— Что будем делать, Миша? — спросил Болл.
И впервые за много лет услышал:
— Не знаю. Надо организовать совещание. Один я этого решить не могу. И мы с тобой — не можем.
Бедняга стажер умотался, организовывая это совещание. Но в конце концов на мозаике черно-белых экранов АС-связи возникли все участники: Котть, восседающий за столом в своем кабинете; координатор Транспортного Совета Дубах, словно подтаявший за последние годы, поседевший, чуть сгорбившийся, но все тот же бессменный и бессмертный, как называли его за глаза в Совете, и его правая рука, генеральный диспетчер Свердлуф (обоих с трудом удалось поймать в Исследовательском центре); член Совета Миров Нильс Брюн, председатель Совета Ксении; Жоао Банши, ксенобиолог; последним был некто из Совета Геогигиены, присутствовавший незримо, потому что нашли его где-то, где не было экрана, и он включился через экстренный канал. Звали геогигиениста Вацлавом, он был из новеньких, и Болл его не знал.
Котть насколько мог бегло обрисовал положение, после чего слово взял Дубах. Поскольку данное совещание прямо интересов Транспортного Совета не затрагивает, а посильное участие в организации встречи «Велоса» Совет уже принял, выделив свой космоскаф, участие членов Совета в данном, и без того представительном, совещании кажется ему, Дубаху, нецелесообразным. Если же выяснится, что Транспортный Совет может оказать в исполнении решения данного совещания какую-то помощь, — его, Дубаха, в течение всего сегодняшнего дня можно будет застать в Исследовательском, а в крайнем случае — найти по экстренному каналу. С чем он и отключился, а вместе с ним исчезла с экрана и смущенная физиономия Свердлуфа.
Брюн предложил было посадить «Велос» где-нибудь в северной оконечности Пасифиды, откуда до ближайшего поселения больше пятнадцати тысяч километров, но после исчерпывающих пояснений Коття об опасности заражения тут же сыграл отбой.
