Назим в тот вечер пригласил ее поужинать. Элис от этого растерялась и засуетилась. Дети тоже хотели пойти, хотя он назначил слишком позднее для них время. Загонять их в постель оказалось мучением. Она затянула ужин допоздна и успела исчерпать все заготовленные темы для болтовни. Проще всего было бы говорить о детях, но это значило пойти по избитому пути, а ей хотелось, чтобы этот вечер стал необычным. Хуже всего было, что она решила не говорить ему о сообщении, потому что Назим, заметив, как она взволнована, мог, по своему обыкновению, просто встать и уйти.
Свечи стояли на столе перед ними, как шахматные фигуры. Элис чувствовала себя все более несчастной. Назим явно не понимал, что с ней творится, но она обещала не говорить о больных местах. Поэтому она выдумала и для одеяла на окне, и для своего настроения какие-то неловкие оправдания и видела, что он им не поверил.
Тем все и кончилось.
Она так надеялась, что этот вечер что-то вернет, а поздно ночью отправилась в постель одна, измотанная и подавленная.
Сон к ней не шел. В голове крутились сплошные вопросы, любовь и жизнь связались в один узел, и Элис остро ощущала, что не в ее силах сохранить ни то ни другое. Она металась под одеялом, и перед глазами неотступно стояла далекая невидимая стрела циклера, летящая в нее из бесконечности.
В конце концов она встала и прошла в свой рабочий кабинет. Надо от этого отписаться. Такой способ помогал ей и раньше. Она влезла в шлем VR и вызвала почту. Послание Хаммонда повисло перед глазами вместе с адресной частотой и вектором направления. Она вызвала команду: «Ответить».
«Дорогой мистер Хаммонд.
Я получила ваше сообщение. Вы направляли его более значительным лицам, а получила я. У меня дочь и сын - я не хочу и слышать, что их могут убить. И что мне теперь делать? Я передала сообщение в полицию. Ну и что?
Пожалуйста, признайтесь, что это была шутка. Я теперь не могу спать, только и думаю о Тиаре и о том, что с ней случилось.
Я думаю… Я сообщила в полицию, но мне кажется, этого мало, это как если бы вы звали на помощь меня, переложили всю тяжесть мира на мои плечи - а что мне с ним делать?»
Ей с каждым словом становилось легче. Элис изгоняла из себя цепь мелких огорчений и больших страхов, мешавших ей жить. Закончив, она почувствовала себя гораздо лучше.
«Отправить сообщение?» - запросила почта. О господи, нет, конечно.
Что-то плюхнулось ей на колени, чуть не вышибив дух. Шлем свалился с головы. - Мама, мамочка!
- Да-да, милая, что такое?
Джуди уютно устроилась у нее на груди.
- Ты что, мамочка, опять время перепутала?
Элис расслабилась. Какими глупостями она занимается!
- Немножко перепутала, моя сладкая. А ты что не спишь?
- Не знаю.
- Пойдем-ка мы с тобой в постель. Можешь лечь со мной, хочешь?
Джуди кивнула.
Она встала, подняв Джуди на руки. VR-шлем все еще светился изнутри, и Элис подобрала его, чтобы выключить. И, вспомнив, чем занималась, надела на голову.
Вспыхнула надпись: «Сообщение отправлено».
- О господи!
- Эй, мам!
- Секундочку, Джуди. Мама сейчас закончит.
Она поставила дочку на пол и занялась установкой. Джуди тихонько захныкала.
Она снова вызвала «Ответить» и быстро заговорила:
- Мистер Хаммонд, прошу вас игнорировать последнее сообщение. Оно не предназначалось вам. Почта напортачила. Простите, если мои слова вас расстроили. Я понимаю, что вам гораздо хуже, чем мне, и вы очень храбро поступили, связавшись с нами. Я уверена, что все уладится. Я… - Она не знала, что еще сказать. - Пожалуйста, простите меня, мистер Хаммонд.
Она отнесла Джуди в постель. Девочка мгновенно заснула, а вот у Элис сна теперь не было ни в одном глазу.
Правительство долго не давало о себе знать. Понимая, что они не станут докладывать ей о происходящем, Элис приказала роботу на внешней орбите половину времени тратить на поиск передач «Чинука». Их не было неделями.
Элис жила, как жила. Она одевала и кормила ребят, давала им выплакаться ей в подол, когда они уставали или разбивали коленки, время от времени отводила их погулять с Назимом. Она пила вечерами кофе с подружками и даже посмотрела новую пьесу, которая шла в перестроенном реакторном зале в подземных ярусах города. Оставшееся время она занимала работой.
В те недели Элис снова ощутила успокоение, черпая его в работе оторванных от всего мира старателей. На долгие часы она оказывалась за миллионы километров от самой себя, смотрела, как блестят в луче фонаря ледяные кристаллы, или любовалась звездами, невидимыми из ее окна. Из такого далека она буквально с новой точки зрения смотрела на свой дом: ей видна была Росинка во всей ее миниатюрности и хрупкости, и Элис понимала, что только тесный круг родных и друзей сдерживает одиночество миров гало. Тем больше она ценила людей, но ощущала любовь и к тем созданиям, которые первыми проникали в ледяные галереи и промерзшие бездны далеких лун.
Иногда ей приходило в голову, что она сможет наблюдать гибель Росинки глазами своих старателей. Нелепая мысль - ведь она тогда уже будет мертва. И все же ощущение бытия в пространстве оставалось таким живым, что ей мечталось как о золотой жиле - остаться навечно бестелесной и одинокой в объективах старателей и оттуда с тоской озирать руины своего мира.
Второе сообщение пришло через месяц после первого. Старатель Элис перехватил его - и полиция тоже, а больше никто, потому что передача велась на собственной частоте Хаммонда. В соседней комнате бесились ребята. Их смех звучал странным фоном для горечи, которой полон был голос в ее наушниках.
«Говорит Марк Хаммонд с „Чинука". Я передам вам все подтверждения, какими располагаю. Постараюсь, если сумею, послать видеозапись уничтожения Тиары. Это очень сложно. Нас, прежних пассажиров и членов команды, осталось совсем мало. Вся надежда на самоуверенность военных Левиафана - если они зашифровали базу данных, я ничего не смогу сделать. Если они меня поймают, то выкинут из шлюза.
Я расскажу вам, как все было. Я с планеты Мириам, четыре года назад отправился в музыкальную академию на
Тиаре. Следующим пунктом назначения „Чинука" был Левиафан, мы не взяли там никакого груза, а только несколько сотен пассажиров, оказавшихся солдатами. На борту „Чинука" в то время находилось около тысячи человек. Солдаты захватили центр управления, и после этого они решали, кто им нужен, а от кого можно избавиться. Нас осталось меньше половины. Меня спасло то, что я умею петь. Меня оставили для развлечения».
В голосе Хаммонда звучало отвращение. У него был очень приятный голос, звучный баритон. Но она слышала в нем горе.
