– Сансет Таттл обожал ходить под парусом по реке Мелони. Однажды он попал в шторм. От порыва ветра парус развернуло, и Таттла ударило гиком по голове. С ним никого не было, но все это увидели из другой лодки. До него добрались так быстро, как только могли, но… – Алекс пожал плечами. – Другие считали, что он чересчур поглощен собственными мыслями и порой не отдает себе отчета в своих действиях. Таттл умер в сто тридцать девять лет. А вдруг…
– Что «вдруг», Алекс?
– Вдруг плита осталась от иной цивилизации?
– Да брось, – рассмеялась я. – Нет никаких иных цивилизаций.
– А «немые»?
– «Немые» не в счет.
– Вот как? Это почему?
Я сдалась. Алексу нравится считать себя обладателем непредвзятого мышления, но, на мой взгляд, его непредвзятость порой заходит слишком далеко.
– Так что ты имеешь в виду? – спросила я.
– Сам толком не знаю. Непонятно. Таттл всю жизнь занимался поисками инопланетян. Если он нашел либо их самих, либо какие-то доказательства их существования, это наверняка просочилось бы в прессу.
У Алекса на окне стоят горшки с тавифой. Встав, он внимательно осмотрел их и подлил воды.
– Коллеги смеялись над ним, говорили, что он тратит жизнь впустую. Если бы Таттл обнаружил хоть малейшее доказательство, поверь, он не стал бы держать его при себе. – Алекс закончил возиться с растениями и снова сел. – Пожалуй, настало время поговорить с этим великим человеком.
– Джейкоб, у Таттла есть аватар? – спросила я
– Нет, Чейз, – несколько мгновений спустя ответил искин. – Судя по всему, он вел крайне уединенный образ жизни.
– Видимо, из-за постоянных насмешек, – заметила я.
– А его жена? У нее есть аватар?
– Которая?
– Сколько их было?
– Три. Индия, Касса и Мэри.
– С кем-нибудь из них можно связаться?
– Все умерли. Последняя, Индия, – в прошлом году.
– А у кого из них был аватар?
– У Индии.
– Ладно. Когда они жили вместе? Он и Индия?
– С тысяча триста восьмидесятого по тысяча триста девяносто шестой год.
– У них были дети?
– Один сын, Бэзил. Предупреждаю твой вопрос: похоже, он все еще жив.
– Хорошо. Можешь соединить меня с ним?
– Увы, Алекс, я не знаю ни его кода, ни адреса. Последнее известное место жительства – Фокспойнт.
– На той стороне континента?
– Нет, это другой Фокспойнт, в пустыне на юго-востоке. Но он уехал оттуда несколько лет назад.
– Ладно. Попробуем его отыскать. – Алекс улыбнулся мне. – Кто-то же должен знать что-нибудь? – Он снова обратился к Джейкобу: – Дай-ка нам Индию.
Мгновение спустя перед нами появился аватар Индии Бешоар – женщины с пышными каштановыми волосами, приятной улыбкой, превосходной фигурой и бездонными зелеными глазами. Само собой, каждый выглядит прекрасно в виде аватара – стоит только взглянуть на мой собственный.
– Привет, – сказала она. – Чем могу помочь?
Алекс представил нас, затем спросил:
– Индия, вы были замужем за Сансетом Таттлом?
– Да. – Выражение лица женщины не изменилось. Похоже, счастливых воспоминаний от брака у нее не осталось.
– Вы жили вместе в Риндервуде?
– Да, жили. А почему вы спрашиваете?
– Каким он был?
– Сансет? В общем, вполне приличный мужчина.
– Но?..
– Недостаточно общительный.
– В каком смысле?
– Мне трудно объяснить, господин Бенедикт.
– Не сомневаюсь. Индия, мы с Чейз занимаемся историческими исследованиями, и порой нам приходится задавать такие вопросы личного характера, которых мы предпочли бы избежать. Но ведь это уже не имеет значения, поскольку вас обоих нет в живых?
– Полагаю, нет. – Она сочувственно взглянула на меня. – Он не слишком серьезно относился к своей супружеской клятве.
Я кивнула: все мы знаем, что мужчинам нельзя доверять.
– Лучше всего о нашем браке говорит то, что я постоянно чувствовала себя одинокой.
– Печально.
– А мне печально говорить об этом. Но виновата только я сама. Я знала, каков он, еще до замужества, но думала, что сумею его изменить. – Она покачала головой. – В конце концов, я была уже достаточно взрослой и понимала, что к чему.
– Что его интересовало? – спросила я. – Для него имело значение что-нибудь, кроме поисков инопланетян?
– Кроме инопланетян, для него не существовало ничего.
Алекс показал ей изображение плиты:
– Индия, вы ничего не знаете о ней?
– Нет, – ответила она.
– Она могла быть в доме или в саду, когда вы там жили?
– Какого она размера?
Алекс раздвинул картинку до натуральной величины.
– Нет. Я бы наверняка знала. А что, это ценная вещь?
– Именно это мы и пытаемся выяснить, – сказал Алекс.
Индия пожала плечами:
– Увы, ничем не могу помочь.
Среди всех стоящих перед нами вопросов важнейший – это определение нашего места во Вселенной. Нам теперь известно, что разумная жизнь – явление крайне редкое. Мы не просто один из равноправных разумных видов, как считалось когда-то, а скорее вершина, к которой стремилась Вселенная в своем развитии на протяжении двенадцати миллиардов лет. Мы – часть космоса, которая наблюдает, ощущает и осознает величие невообразимых просторов, тех, что мы зовем родиной. Если бы не существовало ашиуров и нас, это было бы огромной потерей.
Сомерсет Таттл. Завтрак с инопланетянами
Мы поискали информацию о Таттле.
– К сожалению, – сообщил Джейкоб, – подробные сведения о его полетах отсутствуют.
– Как насчет бортжурнала? – спросил Алекс. – Или блокнота?
– Нет, сэр. Ничего.
– Дневник? Хоть что-нибудь?
– Нигде нет ни слова о том, куда именно он летал.
Начало не слишком многообещающее. Никто не пытался составить серьезную биографию Таттла. Имелись отчеты других исследователей, содержавшие некоторые подробности его экспедиций, а также несколько интервью, из которых становилось ясно, куда он летал. В основном же нам встречались лишь выпады со стороны его коллег: для них Таттл служил наглядным примером того, к чему приводит принятие желаемого за действительное и отказ признавать суровую правду жизни. Появился даже глагол «таттлить», что означало «участвовать в каком-либо безнадежном предприятии».
Кое-кто, однако, отдавал ему дань уважения – энтузиасты и истинные приверженцы, продолжившие усилия всей его жизни по поиску инопланетного разума. Хвалили и его благотворительную деятельность: Таттл родился в богатой семье и сделал немало щедрых пожертвований на различные цели. В последние годы жизни он был членом правления Белмонтского фонда в защиту бедных. Еще мы нашли сколько-то интервью, презентаций и эссе.
Тридцать с лишним лет Таттл путешествовал на «Каллисто» по Рукаву Ориона, занимаясь бесплодными поисками, – по большей части в одиночестве. Он утверждал, что обнаружил более шестисот пригодных для жизни планет, но лишь на немногих действительно имелись живые существа. В подавляющем большинстве планеты были стерильными. Ни на одной не нашлось никого, кто – по выражению самого Таттла – мог бы помахать ему в ответ.
На момент смерти он являлся членом Гиббоновского общества. Для тех, кто не знает: участники общества считают, будто наши лучшие дни уже позади. С их точки зрения, человечество приходит в упадок и, если оно не одумается, конец будет скорым.
«Это одна из причин, по которым нужно найти других разумных существ, – сказал Таттл в беседе с ведущим ток-шоу Чарльзом Кеффлером. – Нам нужен вызов, который вернет нас к жизни». Кеффлер спросил, не имеет ли он в виду потенциальную военную угрозу. «Нет, конечно же нет. Но кто-то должен напоминать нам, чего мы могли бы достичь, если бы всерьез решились удалиться от крыльца своего дома».
– А кем он считает «немых»? – спросила я.
– Они известны с давних пор, – ответил Алекс. – Скорее всего, Таттл воспринимает их как часть своего естественного окружения.
Джейкоб с энтузиазмом взялся за поиски.
– В тысяча четырехсотом году Университет Корчного пригласил Таттла выступить перед выпускниками, – сказал он. – За это университетское начальство сильно критиковали, поскольку ученые не относились к Таттлу серьезно. Университет стал мишенью для шуток. Говорили, например, что он присваивает степени по инопланетной психологии, что там обсуждают этичность вырубки говорящих деревьев. Прошу прощения, но я не вижу в этом ничего смешного.
– Я тоже, Джейкоб, – сказала я.
– У меня есть его выступление в Университете Корчного. Хотите посмотреть?
– Конечно, – ответил Алекс.
Когда смотришь на голограмму, рост человека определить сложно, но Таттл показался мне невыразительным коротышкой с серыми глазами и вялым подбородком. Он постоянно улыбался и не производил впечатления одержимого какой-либо идеей – по крайней мере, пока разговор шел о ценности образования как такового и о том, что оно должно идти на пользу конкретному студенту, а не будущему работодателю. А потом он набрал в грудь воздуха, вышел из-за кафедры и начал рассказывать слушателям – двум сотням студентов и горстке преподавателей – о том, что такое быть профессионалом в наше время, независимо от области знаний.
