«Морган, ублажи его», — сказал мне босс, намекая, что я должен развлечь этого идиота, который две недели как прилетел с большой земли и уже думает, что знает все.
Раньше боссом был я, и не допускал на борт таких, как он. А теперь превратился в шута вместо того, чтобы выполнять нормальные задачи.
— Морган, эта рыбина больше, чем наш катер, — Артем любил озвучивать очевидное, — Один удар о дно и мы перевернемся.
— Не бойся, твердокрыл не таранит катера, — успокоил я бравого солдата, который был единственным, кто имел мозги на этом катере, не считая меня, — Скорее всего, он просто обхватит его щупальцами и потянет на дно.
— На дно?! — запаниковал жирный учёный, которому представилась исключительная возможность столкнуться с фауной, которую он изучал, — Вы же сделаете что-нибудь, господин Морган?
— Господин Морган… — начал было его коллега, к счастью, не такой тучный, иначе катер бы пошел бы на дно и без щупалец твердокрыла.
— Тссс, — прервал я его, подняв палец вверх.
— Работает, — прошептал загадочно жирный учёный, преисполнившись ко мне уважением.
На самом деле я просто хотел, чтобы они заткнулись. Болтовня работе бы не помешала — твердокрыл имел резкие, хищные мысли, которые перебивали любой гвалт.
Солнце нещадно пекло, полдень превращался в ад. В это время на Омеге становилось жарче всего, в тени достигало сорока градусов. На море чувствовалась прохлада, но в такие напряжённые моменты выворачивались кишки.
— Арт, оружие с предохранителя, — предупредил я бойца, и он кивнул, тут же все поняв. Вот что значит дисциплина — не нужно быть телепатом с семью пядей во лбу, чтобы тебя понял профессионал с настоящими мозгами в черепной коробке. Вместо соплей в голове, как у этих учёных.
В полной тишине я прильнул к поверхности воды, перевалившись за борт. Коснулся ее пальцами.
Примерно тридцать метров от поверхности — твердокрыл набирал скорость. Он готовился к решающему прыжку, сбросив с воздуха щупальцы и обвив лодку сверху донизу. А потом, войдя снова в воду, переломить эту чёртову посудину надвое силой импульса.
Странная система, но на этой планете все было странным — я уже окончательно с этим смирился.
Я снял курок с предохранителя. В висках стучало:
«Убить, убить, жрать!» — впрочем, мои мысли сейчас были точно такими же. На этой рыбалке мы торчали с самого утра и я бы не отказался от сочного стейка или хвоста этого самого твердокрыла.
— Сейчас! — закричал я и мы одновременно подняли дула орудий в воздух, начав стрелять ещё до того, как морда этой рыбины показалась над водой.
Учёный завизжал, когда огромная туша заслонила солнце. Нас окатило ещё раз — на этот раз водой, стекающей со склизкого туловища. Вода смешалась с синей кровью.
Когда дохлый твердокрыл плюхнулся в воду с другой стороны борта, Арт быстро загарпунил тушу, чтобы она не пошла на дно.
Эта тварь поранила мне плечо щупальцем — кожа на руке порвалась, словно пергаментная бумага. Небольшая плата за то, чтобы свернуть этот показательный бред и, наконец, набить желудок.
— Что, господа учёные, — подвёл я итог, — Экскурсия закрывается. Добыча наша. Надеюсь, вы не будете на нее претендовать.
— Нет, что вы, господин М... Морган, — толстяк еле отмер, пытаясь отойти от шока.
— Вот и ладненько.
Уже в транспортнике я обработал повреждения, запенив все регенерирующей смесью. Вместо кровоточащей раны теперь красовалась толстая взбугренная плоть, которой ещё предстояло окончательно зажить. Останется шрам — очередной из тех бесчисленных на моем теле, которые я перестал считать ещё после второй колониальной.
Омега сверху казалась прекрасной и процветающей, я бы сказал даже, дружелюбной. Внизу распростерлась плотная зелёная шапка джунглей, неотличимая от Земной. Но это на первый взгляд. Две такие похожие планеты и одновременно абсолютно разные... Человеку здесь делать нечего. И мне здесь делать нечего. Иногда я ловил себя на мысли, что скучаю по дому. Всю жизнь мотался туда, куда посылала Конфедерация. Привык исполнять свой долг до конца, положив за цивилизацию голову. А о себе никогда не думал.
Впрочем, цивилизация тоже обо мне никогда не думала — кому какое дело, что погиб очередной генсолдат, который был рождён именно для того, чтобы умереть за нее?
После того, как приземлились на базе, отдали твердокрыла на кухню, а я решил посетить лазарет — мало ли, закрался очередной паразит в рану, и завтра я проснусь без своих кишок? Правда, радовало, что сегодня ребята отведают хорошего, свежего мясца, ато от армейских пайков скоро нутро завяжется в узел.
По пути я обратил внимание на странную штуку: около маленького пассажирского звездолёта стоял местный абориген и тыкал в него пальцем, подняв одну из четырех своих рук. Вытаращил глаза на Дугласа, будто тот умел читать его хаотичные мысли и указывал на эту огромную по сравнению с ним железяку.
Кто пропустил его на базу? Что он вообще здесь делает?
— О, Морган! Выручай, это к тебе, — с облегчением прокричал Дуглас, заприметив меня издали, — Босс сказал пропустить, видимо, не теряет надежды.
— Я же сказал ему, что их мысли слишком сумбурны, чтобы их прочитать. Зачем он тычет в эту штуку?
— Я откуда знаю? Ты у нас телепат — вот и скажи.
Я напряг мозг, чтобы в очередной раз убедиться, что у существа, раза в два ниже меня сплошная каша в голове. В чем-то местные аборигены походили на человека, или даже обезьяну, но только отдаленно. Длинная шея, большая, почти всегда лысая голова, два огромных глаза и четыре руки — две длинные ведущие и ещё две вспомогательные, поменьше и покороче. Причем женщины мало чем отличались от мужчин. Понятия не имею, как они размножаются. Но зато хоть одевались по возможности прилично — умели делать ткань, на этого как раз была накинута длинная тога с вышивкой под ядовитый плющ. Видимо, это был кто-то из старейшин.
За три года пребывания на Омеге я так и не продвинулся в общении с ними. Мне было по плечу почти все, кроме этих странных существ.
Абориген вытаращился теперь на меня, атакуя вихрем своих хаотичных мыслей.
Я послал ему однозначный импульс, мягко говоря, означающий «я тебя не понимаю».
Огромные глаза с зелёными, как блюдца зрачками пару раз хлопнули — абориген оскорбился. Вытянул шею, поджал маленький ротик и гордо удалился. Что ж, наверное, нужно было быть немного помягче — некоторые телепатические волны они понимают как аналог земного мата.
Хотя, признаюсь, на самом деле это я и имел ввиду. Ха-ха. Как же они меня достали. Будет нужно — наша группа посадит их в звездолет насильно, и не нужно будет чесать языком, которого у них нет. В первый раз вижу существ, которые не хотят жить.
Им нужно покинуть планету, а они упёрлись. Хотя я тысячу раз объяснял, что Омеге скоро крышка. И точно знаю, что они меня поняли.
Сегодня на базе было необычайно живо. Все куда-то сновали, ездили грузовики, приземлялись и взлетали транспортники. Неужели внеочередной груз с Земли?
Меня отвлек входящий от босса:
— Морган, ты куда пропал?
— Сами же сказали — ублажи, я и ублажал.
— Я имел ввиду в свободное от работы время.
— А когда отдыхать, если не секрет?
— Ночью, Морган, ночью. Когда глаза закрыты и спишь. Не я виноват, что ты единственный телепат на базе.
— Мы же, вроде как, закрыли этот вопрос.
— Отнюдь. Зайди ко мне. Скоро у тебя появится время для отдыха.
— Но…
— Перечишь начальству?
— Никак нет.
— Хорошо. Жду.
Коршунов Константин Викторович отключился. Никак не привыкну к таким длинным именам. У русских так принято, но между собой мы всегда называли его Коршуном. Кстати, вполне оправдывало его характер. Когда-то и я таким был, требовательным и твердым, целую вечность назад, когда командовал своим отрядом. Но потом Конфедерация отобрала у меня все: жизнь, личную историю, цель. И засунуло в телепаты. Теперь Коршун клюет мне печень каждый раз, когда Конфедерация пытается послать мне в подмогу очередного «коллегу».
