обитатели досадили Большому Боссу. Может, плохо собирали жратву или, завидев начальство, недостаточно резво падали в пыль?
В один из ясных рассветов над островком соседей вспыхнула радуга, порождённая множеством крыльев. Джеф тогда не знал, что означают подобные сборища, и искренне любовался их красотой. Не так уж часто ачи летали над островами большими стаями. Большой Босс мог иногда пролететь в вышине, сопровождаемый парой крупных ачей, да сам Чиль каждое утро поднимался на крыло и улетал в океан. Иногда он брал с собой Вонючку с Дрищом. Но в тот раз стая, кружившая над островом, насчитывала десятки крыльев.
Три утра подряд, поприветствовав рассвет радужным заревом, стая уносилась прочь. На четвертое, дождавшись полной яркости светила, каждый ач поймал свет Астериона зеркальной стороной оперения и направил поток лучей вниз. Кучи сухих водорослей и заросли тростника сперва задымились, после — вспыхнули чадным, тёмно-красным пламенем.
Ачи, жившие на подожжённом острове, пытались спастись бегством, но на каждого, кто рискнул взлететь, безжалостно нападали парящие в вышине. Тех, кого успевали поймать, разрывали в клочья. И всё же нескольким счастливцам удалось ускользнуть от расправы. Один из них, чудом оторвавшись от преследователей, долетел до острова Чиля и без сил упал на песок.
Джеф ожидал, что несчастного добьют, но ничего подобного не произошло. Чиль важной походкой, горделиво выгнув шею, приблизился к беглецу, щёлкнул клювом, взъерошил перья, рассыпая вокруг себя солнечные зайчики и осколки радуг. Чужак быстрым дрожащим движением присыпал своё оперение пылью, а голову засунул глубоко под крыло. Чиль подгрёб лапой на спину лежащего перед ним ача немного песка, а потом показал зеркальное подкрылье всем парящим в небесах. В ответ ему множество крыльев отразили поверхность моря. Так на их острове появился новый житель — Кляча. А Джефа осенило вдруг пониманием, что означают радужные парады, привлекающие сотни туристов на Парадиз. Проклятые птицы примерялись к островам людей и копили силы. Они готовились вновь испепелить незваных гостей. Но пока Джеф не видел над океаном новых дымных столбов. Значит, синтекамень ещё не поддался, и у людей есть время до той поры, когда небесный огонь сделается неодолимым. И восторженные дураки каждое утро по-прежнему любуются световым шоу сквозь огнеупорное стекло, не зная, что война против них уже начата.
Ах, если б хоть кто-нибудь из этих зевак оказался достаточно дерзким для того, чтобы провезти с собой коммуникатор! Но нет, стадо законопослушных баранов продолжало внимать проповедям и любоваться, как растёт мощь, призванная их уничтожить.
Первые полгода Джеф ещё не терял надежды услышать ответ, после — отчаялся и включал свой комм лишь по привычке, раз в день посылая в эфир в течение часа безостановочную запись: «Внимание! Ачи готовят нападение!» и координаты точки отправки.
Вероятно, Джеф давно забросил бы эти бесплодные попытки выйти на связь с людьми. Но выключить рацию ему мешало одно важное обстоятельство. Его комм хранил записи нескольких входящих звонков, полученных ещё на орбите, до спуска на Парадиз. В самый жаркий час дня, как только ачи устраивались на дневной сон, Джеф забирался подальше в камыши, включал комм и запускал послание людям, а сам раз за разом прослушивал сообщения, жадно впитывая родные голоса.
Жена.
— Придурок! — кричит она возмущённо, но в каждом слове слышится страх и щемящая тоска. — Урод самоуверенный! Что будет, если тебя поймают и посадят? Уверена, твой Космик Ультра Экстрим и не подумает хлопотать об освобождении!
— Не нагнетай, — собственный голос Джефа сочится самодовольством. — Зачем сразу думать о плохом?
— Затем, что может быть ещё хуже! Вдруг на этом поганом Парадизе с тобой что-нибудь случится?
— И я тебя тоже люблю, — насмешливо произносит голос Джефа перед тем, как оборвать связь. И сам Джеф, слушая эти равнодушные звуки, зажмуривается от ужаса: точно так же они могли бы бездумно вылетать из клюва Чиля или Дрища.
Мама.
Её голос полон любви и плохо скрытого беспокойства.
— Джеффри, сынок, у тебя всё в порядке? Почему ты не отвечаешь на вызовы?
— Ма, мне некогда, — холодно отзывается ач с голосом Джефа. Мысли настоящего Джефа уже далеко. — Я занят.
— Работа? — спрашивает мама робко.
— Да. Я перезвоню позже, сам. Хорошо?
— Будь осторожен, милый…
— Целую, пока, — обрыв связи. Ач с голосом Джефа не склонен к долгим беседам.
Сэмми.
Друг детства, упорно отказывающийся понимать, что их с Джефом дороги разошлись за порогом школы.
— Привет, старик! На следующей неделе встреча выпускников. Придёшь? — голос Сэмми сочится деланной бодростью и фальшивым дружелюбием, за которыми скрыта зависть. Она прорывается в неровном дыхании, шепчет между слов: «Ты ничем не лучше нас! Не смей пренебрегать нами, своими одноклассниками, скучными и добропорядочными работягами с Дэлиции!»
— Спасибо, что напомнил! Постараюсь быть, — спокойно врёт ач с голосом Джефа. Он знает, что на следующей неделе его ждёт не пыльная Дэлиция, а Парадиз. Его голос — фантик от радости, пустой изнутри.
Сын.
Голосок вздрагивает от волнения. Мальчишка торопится, силится уложить в несколько слов всё, что кипит в душе:
— Папа, возьми меня с собой! Я выполнил твои задания: убрался в комнате, вовремя ложился спать всю неделю и ни разу не опоздал на урок!
— Непременно, Тим. Но только в следующий раз, когда ты немного подрастёшь. На Парадиз запрещено летать детям младше восьми, — снова врёт ач с голосом Джефа, изображая участие и искреннее сожаление. Тим разочарован, но старается не падать духом:
— Хорошо… Только в следующий раз — обязательно. Ладно?
— Да, в следующий — непременно.
Как бы Джеф хотел теперь, чтобы он случился, этот «следующий раз»! Он поехал бы с Тимом и на Дэлицию, и на Землю, и просто в Тулианский зоопарк…
Эти записи долго не давали сойти с
