на груди. — Ты в боях забыл азы, Киаран? Если связался со мной, чтобы глупые вопросы задать, лучше прервись сейчас и иди займись своим повышением.
— «Десница Инага», — произнес Киаран. — Что вы об этом знаете?
Ал-Тэгу прижал пальцы к подбородку и задумался.
— Тот, кто найдет его первым, сможет сделать с этим миром все, что захочет. Поэтому все надеются, что этот бред фанатиков из «Зари», которых постреляли пару лет назад, так и останется бредом, который они унесли с собой к Сахиде.
Киаран знал, что наставник не зря вспомнил «Зарю». Последний вопрос задавать было опасно, ведь их канал связи наверняка прослушивался, но Киаран решил рискнуть.
— Зачем отправлять ценности туда, где их можно лишиться? — произнес он, имея в виду появление Аудроне Мэль в его команде.
— Вариантов много, — развел руками Ал-Тэгу. — Ценности могут внезапно обесцениться. Ценности могут быть приманкой для воров. Что ценно для одного — дешевка для другого. Или, — взгляд наставника уплыл в сторону, — может иметь место некий обмен одной ценности на другую. Когда вариантов ответов слишком много, — Ал-Тэгу перевел взгляд на Киарана, — нужно делать ставку на самый простой, но учитывать при этом все.
Киаран понял, что наставник намекнул именно на обилие возможных причин и что нужно принимать во внимание каждую из них.
— Благодарю за ваши советы, уважаемый шаен, — Киаран встал, вновь сложил пальцы домиком и поклонился Ал-Тэгу.
— Я дам тебе еще один совет, мой нерадивый ученик, — Ал-Тэгу встал со своего кресла и медленно разогнулся. — Никто из нас не идеален. Гении полагают, что они знают слишком мало. Дураки — что слишком много. А мудрецы используют дураков и гениев в своих целях. Будь мудрым, Киаран. Используй это, — старик прижал два пальца к своему виску и постучал по нему.
— Благодарю вас за совет, мой шаен, — Киаран в почтении отвесил очередной поклон.
— До встречи в Обители Инага, мой ученик, — Ал-Тэгу сдержанно кивнул и отключил вызов.
Киаран прижал сложенные домиком пальцы к носу и медленно выдохнул. «Император». «Заря». «Психореалистика». «Обилие причин». «Никто не идеален». «Ментальный контакт». Кажется, это все послания, которые смог уловить Киаран. Совершенно ясно, что ничего не ясно. Хотя… Кажется, через три месяца он действительно женится.
Киаран закрыл глаза и упал в кресло. Под тяжестью его тела оно подпрыгнуло на магнитной подушке и замерло в одном положении. Удобный агрегат для определенных утех. Фиксируется в воздухе и может выдержать двоих. Киаран уставился на стол, перед которым Аудроне час назад в очередной раз наклонялась, чтобы ввести новый код доступа в ее личный кабинет. При этом Киаран думал не о последовательности букв и цифр, которые вводила Аудроне, а о ее объемной круглой попке, обтянутой тканью комбинезона, которая маячила перед его мужским голодным взором.
Какие они, трусики Аудроне Мэль, притаившиеся под плотной тканью безобразной униформы рядовых флота Альянса? Кружевные или атласные? Какой модели? Скрывают что-то или наоборот, создают впечатление, что их нет? Киаран застонал и выругался. Мысли о трусиках Аудроне начинали нервировать и бесить. Так недолго и вовсе снять их с нее…
Тартас заморгал и зашевелил губами. Регенерационный бассейн. Обстановка, к сожалению, давно знакомая. Единственное, что до сих пор казалось ему непривычным, так это отсутствие потребностей во вдохах. Гель в легких снабжал кровь кислородом постоянно, поэтому и дышать не хотелось.
Сквозь искажение, создаваемое розовым тягучим раствором, Тартас смотрел на лицо Вильяма, склонившегося над ним.
— Слышишь меня?
Тартас кивнул и произнес одними губами: «Спасибо».
— Не за что. Объект убили, миссия провалена. Все члены команды живы, включая Аудроне и тебя.
Тартас как будто выдохнул от облегчения и, кажется, наконец-то расслабился в геле.
— Сейчас мы летим на базу «Оникс». Там нас ждет новое задание.
Тартас нахмурился и повторил губами: «Оникс?»
— Да. Не ты один удивлен.
«Что за задание?» — спросил губами Тартас.
— Никто не знает, — Вильям облокотился на борт и подпер голову рукой.
«Сколько я, — он указал на себя, — буду в этой ванной?» — он постучал по борту прозрачного прямоугольного бассейна.
— Трое суток, — ответил Вильям.
Тартас показал три пальца и скривился.
— Да. Трое суток.
Тартас согнул один палец.
— Нет, — покачал головой Вильям.
Тартас снова показал два пальца.
— Трое суток и не спорь, — отрезал Вильям.
Тартас закатил глаза.
— Я говорил тебе, что ты очень красивый? — Вильям наклонился ниже, настолько, что его нос практически касался геля.
Тартас прижал ладони к своему лицу и скривился, явно негодуя.
— Татуировки все еще на месте, — ответил Вильям. — Но за трое суток побледнеют.
Тартас сжал губы в прямую линию.
Вильям погрузил одну руку в гель и коснулся ран после операций на его груди. Тартас дернулся от боли.
— Лежи смирно. Я проверяю, насколько быстро спадает отек.
Вильям ощупал кожу вокруг ран и утвердительно закивал:
— Пока все протекает гладко. Ты должен больше спать и меньше шевелиться.
Вильям не убрал руку. Нет. Он провел пальцами по животу Тартаса, глядя, как напрягаются под ними мышцы пресса и их рельеф проступает под кожей, увенчанной странными мелкими рубцами. Тартас опустил голову, глядя на руку Вильяма, который уже явно закончил осмотр и преступил к чему-то другому. Пальцы луитанца покружились немного вокруг пупка Тартаса и поползли вниз, туда, где им, как оказывается, были рады.
— Ты быстро заводишься, — сообщил ему Вильям, обхватывая заветный орган и начиная его нещадно стимулировать.
Тартас снова дернулся и попытался оттолкнуть руку Вильяма от себя, но не особо ретиво.
— Гель постоянно проходит через систему фильтрации и очистки, — Вильям продолжал изводить Тартаса. — Так что ты не будешь лежать ни в собственной моче, ни в собственной сперме…
Тартас резко попытался вынырнуть и схватить Вильяма за шею, но не смог. Из-за боли в груди он скорчился и, кажется, закричал. Вильям оставил его в покое и убрал руку.
— Я не всех своих пациентов так балую, — произнес он, отряхивая ладонь от геля. — Точнее, — Вильям задумался, — я еще никого из пациентов так не баловал! Надо же, с тобой меня ждет хоть какое-то разнообразие!
«Сука!» — закричал «немой» Тартас.
Вильям сложил руки на борте бассейна и прижался к ним подбородком, с насмешкой глядя на беспомощного равнерийца, который, кажется, больше переживал за сохранность своих татуировок на лице, чем за необходимость «ходить под себя» в течение трех суток.
— Однажды мне пришлось пролежать в таком бассейне неделю, — вздохнул Вильям. — Я проклинал всех и вся. Пытался самостоятельно выбраться несколько раз, за что мне прописывали транквилизаторы. Чувство беспомощности — вот
