не буду переводить.
Марио осторожно погладил Мэри по руке и сказал примирительно:
— Лапушка, но ведь нам не нужны проблемы…
— У нас уже проблемы, Марио! Уже!
— Ладно. Знаешь, что? Не вопи сейчас, успокойся. Может, можно всё то же самое сказать как-нибудь по-другому, повежливее, чтобы огнекрылые хотя бы не взбеленились сразу?
Мэри замерла, прикусив губу. Потом на лице её появилась едва заметная тень улыбки.
— Сказать по-другому? Да, пожалуй. Я попробую. Только дайте подумать, не мешайте мне, хорошо?
Марио подмигнул Джефу и кивнул на выход из пещеры:
— Идём, поможешь немного.
Выбравшись на террасу, Джеф сразу увидел, чем именно стучал и шуршал Марио. Возле входа в пещеру были вделаны крепкие петли, а рядом стоял толстый щит, по расцветке похожий на стену вокруг.
— Что это? — спросил Джеф.
— Текстолит, — Марио с довольным видом похлопал ладонью по щиту. — Отличная прочность, и весит всего ничего. Давай поставим дверку на место.
— Я и сам вижу, что это дверь, и что она из текстолита, — проворчал Джеф, придерживая край щита, пока Марио закреплял петли. — Но зачем?
— Ты ещё слишком молод, вот и не понимаешь простых вещей. Объясняю на пальцах: если у нормального человека через полгода родится ребёнок, то ему необходим дом. Нормальный, со всем, что полагается, в том числе — с надёжной дверью, которую можно закрыть на замок.
— По-моему, Марио, ни фига ты не нормальный. Если у нормального человека через полгода родится ребёнок, он берёт жену в охапку и драпает с этой планеты как можно дальше.
— Зачем? Здесь неплохо: тихо, воздух чистый, дешёвая коммуналка…
— …ачи…
— А на других планетах — люди. Какая разница? Везде одинаково. Да, кстати! Тебе тоже почта. Мэри не показывай, обидится.
Джеф взял конверт. Внутри лежал дубликат полученного Мэри письма, а ниже чётким, убористым почерком брата Эндрю добавлены особые распоряжения. Джефу предлагалось проконтролировать точность сделанного Мэри перевода, а если обнаружится искажение смысла — внести поправки и сообщить о них Марио в личной беседе.
Джеф настороженно посмотрел на пилота.
— То есть меня закинули сюда, чтобы проверять её? И Мэри не должна об этом знать?
Марио вздохнул и ответил без улыбки:
— Видишь ли, Джеф… Мэри — прекрасный переводчик, у неё потрясающие способности к обучению, память просто компьютерная. Беда в том, что Мэри в мечтах наделяет ачей человечностью, которой у тех нет и в помине. Это жестокие, хитрые твари, они от природы такие, а не потому, что плохо живут. Мэри не понимает, что будет, если не заставлять их хоть немного бояться людей. Так что твоя задача — подстраховать ее, не дать наделать глупостей.
Следующий вечер был посвящён подготовке послания Владыке Радуг. Мэри составила текст, перевела на язык ачей, затем Марио под её руководством принялся заучивать последовательности светознаков наизусть. Получалось у него не слишком хорошо. Он то и дело сбивался, забывал или путал знаки. Мэри злилась, Марио принимался ржать над ней, они ссорились, мирились, начинали всё заново… Джеф молча сидел рядом, смотрел и мотал на ус.
Такие сценки Джеф наблюдал уже много раз. Именно в них заключалась третья, самая важная причина, по которой он старался поддерживать с Мэри добрые отношения. Без подобных скрытых уроков ему не удалось бы продвинуться в изучении языка ачей. Балабол не стремился ему помогать, он получил от Большого Босса приказ выучить человеческий язык сам, а не объяснять светознаки чужаку. Зато из Мэри получился прекрасный наставник. Марио не отличался способностями к языкам, да ему и не требовалось знать точный смысл передаваемых посланий, но Мэри каждый раз тщательно следила за правильностью воспроизводимых светознаков и терпеливо объясняла посыльному значение каждого из них. А Джеф запоминал. Теперь для него пришла пора сдать экзамен: не верить слепо Мэри, а попытаться без подсказок понять смысл послания на световом языке.
На следующее утро Марио пришёл к пещере Балабола незадолго до рассвета.
— Ну что, — спросил он с порога, не дожидаясь, пока Джеф продерёт глаза, — всё чисто?
Джеф потянулся, зевнул, смерил пилота сонным взглядом и промямлил:
— Аааа… Это… Мэри вообще ничего не сказала про последствия… что будет, если ачи не уберутся из Химедзи.
— Так. И что мне надо добавить?
— Небо справа, вода, солнце в два зеркала, земля под ногами…
— Стоп, стоп! — смеясь, замахал руками Марио. — Не так быстро!
Он вытащил из нагрудного кармана маленький блокнот и карандаш.
— Вот теперь жги.
Старательно записав все дополнения, Марио спрятал блокнот и вздохнул:
— Как, блин горелый? Как у вас получается постоянно держать в голове всю эту муть?
Джеф пожал плечами.
— Ну а как у тебя получается ориентироваться над открытым морем? Садиться почти вслепую, в полной темноте?
— Практика. Я с восьми лет летаю.
— Вот и у меня практика. Профессия такая: болтать со всеми подряд и знать много разных слов.
Проснувшись окончательно, Джеф с некоторым удивлением отметил, что Балабола нет дома. Изредка ач оставлял своего подопечного без присмотра на пару или тройку часов, но в этот раз он, похоже, не ночевал дома. Не вернулся он ни к полудню, ни к вечеру.
Зато Марио прибыл по расписанию, никем не поклёванный и весьма довольный собой. Пока Мэри возилась с ужином, он валялся у очага на матрасе и рассказывал обо всём, что увидел в Химедзи. По его словам выходило, что весёлого там мало, но и особо страшного ничего нет. Трещина в куполе увеличилась, кое-где стекло начало осыпаться. Ачи, действительно, сидят на стенах и не дают никому даже выглянуть в окно. Келарь химедзийской общины сказал через рупор, что у осаждённых всё в порядке: больных и раненых нет, опреснитель работает, запаса консервов хватит лет на десять. Владыка Радуг принял послание совершенно спокойно, дать ответ не соизволил.
— Так что в целом обстановка спокойная. Не понравилось мне только одно: пятна на стенах, как будто следы от какой-то химической дряни, — закончил Марио свой рассказ. — Что-то ачи там мутят. Кстати, видел сегодня твоего соседа.
