– Христос и его мать помогут невинным детям…
– Что вы можете сделать? – с болью воскликнула она. – Ведь мы потеряли дорогу домой?
– Но ее можно отыскать.
– Через сотни лет поисков?
Некоторое время он молча смотрел на нее и потом ответил:
– Мне не хотелось бы пробуждать напрасные надежды. Но время от времени я понемногу разговариваю с Бранитаром. Наши знания языков друг друга очень малы, и, конечно, он не верит ни одному человеку. Однако… он кое-что сказал. И это заставляет меня думать, что дорогу найти можно.
– Что?! – Она схватилась за него обеими руками. – Как? Где? Оливер, вы сошли с ума!
– Нет! – нарочито грубо ответил он. – Но давайте допустим, что это правда. Что Бранитар действительно может указать нам путь. Думаю, он не станет делать это бесплатно. Как вы думаете, отменит ли сэр Роже свой Крестовый поход? Согласится ли он спокойно вернуться на Землю?
– Он… Ну…
– Разве он не повторял всегда: «Пока версгорцы сохраняют власть, над Англией висит смертельная опасность?» Разве раскрытие дороги домой заставит его отказаться от всех усилий? Нет! Но в таком случае, какая нам польза, что мы узнаем путь домой? Война будет продолжаться, пока мы все не погибнем.
Она вздрогнула и перекрестилась.
– Поэтому я здесь, – закончил сэр Оливер. – Я постараюсь точно узнать, можем ли мы отыскать дорогу. А вы, может быть, подумаете, как использовать это знание, пока не поздно.
Он вежливо поклонился и, пожелав ей доброго дня, исчез в лесу…
Прошло много длинных териксанских дней. На Земле прошли недели. Захватив первую из намеченных планет, сэр Роже двинулся к следующей. Здесь, пока корабли союзников отвлекали внимание вражеской артиллерии, он обрушил все силы англичан на Центральную крепость планеты. Здесь Рыжий Джон действительно освободил принцессу. Правда, у нее были зеленые волосы и антенны на голове, и, конечно, не было никакой надежды получить потомство от брака двух различных рас. Но человекоподобие и исключительная грациозность ваштуцаров (их раса как раз подвергалась завоеванию) очень привлекали одиноких англичан. Применимо ли к такому случаю запрещение Левия, этот вопрос горячо обсуждался.
Версгорцы контратаковали из космоса, базируя свой флот в кольце планетоидов. Сэр Роже использовал возможность выключить искусственное тяготение на корабле и потренировать своих людей в таких условиях. А потом, одетые в космические скафандры, наши лучники совершили свой знаменитый рейд, известный как «битва в метеорах». Стрелы пронзали скафандры версгорцев, и ни один экран не мог их защитить. Понеся огромные потери, враг очистил планетную систему. Адмирал Балджад захватил три другие планетные системы, когда флот версгорцев отражал наше нападение, и поэтому отступление версгорцев было долгим.
А на Териксане тем временем сэр Оливер развлекал леди Катрин, а когда он не был этим занят, то он и Бранитар осторожно изучали друг друга под предлогом уроков языка. Они решили, что достигли взаимопонимания.
Оставалось убедить баронессу.
Взошли две луны. В их серебряном свете вершины деревьев отливали сединой, и двойные тени пролегли по траве, влажной от росы. Леди Катрин вышла из своего домика, как она часто это делала, когда дети спали, а она не могла заснуть. Набросив мантилью с капюшоном, она шла по улицам нового поселка, мимо полузакопченных плетеных домов, в свете лун казавшихся темными блоками, и вышла на луг.
Она остановилась возле ручья, журчащего между камней, и вдохнула теплый чужой запах цветов Териксана, вспомнив английский боярышник, которым увенчивают майскую королеву. Она вспомнила, как, едва выйдя замуж, стояла на каменистом берегу Дувра, провожая мужа на летнюю кампанию, и махала, махала, пока последний парус не скрылся за горизонтом… Теперь он улетел к звездам, и никто не сможет увидеть ее платка. Она наклонила голову и сказала себе, что не должна плакать.
В темноте прозвучал звон струны. К ней шел сэр Оливер. Он бросил костыль, хотя все еще старался прихрамывать. Лунные блики сверкали на массивной серебряной цепи, свисавшей с его черной бархатной куртки.
Катрин увидела, что он улыбается.
– Ого! Нимфы и драконы вышли погулять!
– Нет!
Несмотря на всю свою решительность, она почувствовала, что ей приятно. Его добродушное подшучивание и непритязательная лесть скрасили ей так много печальных часов. Они возвращали ее к временам девичества при дворе. Но она протестующе вытянула руки.
– Нет, добрый рыцарь, это не подобает.
– Под таким небом, в таком присутствии, ничто не является неподобающим, – сказал в ответ сэр Оливер. – Мы знаем, в раю не существует греха…
– Не говорите так. – Ее боль вернулась к ней с удвоенной силой. – Если мы и попали куда-нибудь, то это в ад.
– Там, где моя леди, там рай!
– Разве здесь место для игры во дворе любви? – насмешливо спросила она.
– Нет… – в свою очередь, он был серьезен и строг. – Конечно, палатка… или бревенчатая хижина – не место для той, которая повелевает сердцами. И эти поля не годятся в качестве дома ни ей… ни ее детям. Вы должны сидеть среди роз, как королева любви и красоты, чтобы тысячи рыцарей преломляли копья в вашу честь, а тысячи менестрелей воспевали ваше очарование.
Она попыталась возразить:
– Мне было бы достаточно вновь увидеть Англию… – но она не смогла дальше говорить.
Он стоял глядя в ручей, где скользило и сверкало двойное отражение лун. Наконец, он сунул руку под плащ, и Катрин увидела сверкнувшую в его руке сталь. Она отшатнулась. Но он поднял вверх крестообразную рукоять и сказал своим красивым грудным голосом, который он так хорошо умел использовать:
– Этим символом Спасителя и своей честью клянусь всегда выполнять любые ваши желания!
Сверкнул клинок. Она с трудом расслышала, как он добавил:
– Если вы действительно хотите этого…
– Что вы имеете в виду? – она плотнее запахнула мантилью, как будто ей внезапно стало холодно.
Веселость сэра Оливера была совершенно не похожа на шутливость сэра Роже, а его внезапная серьезность более красноречива, чем протесты ее мужа. Она чувствовала смутный страх перед сэром Оливером и отдала бы все свои драгоценности, чтобы из леса вдруг вышел барон.
– Вы никогда не говорите ясно, что вы имеете в виду, – прошептала она.
Он повернул к ней обезоруживающе печальное лицо.
– Возможно, я никогда не научусь трудному искусству прямой речи. Но сейчас я колеблюсь, потому что мне неизъяснимо трудно сказать моей миледи…
Леди Катрин выпрямилась. На мгновение в нереальном свете двух лун она показалась удивительно похожей на сэра Роже, это был его жест. Потом она снова стала Катрин, которая храбро сказала:
