— О боже.
— Сомневаюсь, что это божьи дела, — усмехнувшись, заметила Тереза. Мартин вновь осмотрел стены.
— Не думаю, чтобы здесь что-то было, — сказал Мартин, стараясь быть сверхблагоразумным, сверхвнимательным даже с Терезой.
— Конечно же, нет, — согласилась Тереза.
— Но нам не следует быть столь уверенными, — слова Мартина прозвучали не очень-то убедительно.
— Ты думаешь. она… Давай-ка, не будем употреблять слова «излишне возбуждена». Тем более, что это слово имеет явную сексуальную окраску. Будем говорить — она под стрессом. Что же или кто же является причиной этого стресса? Ну-ну, Мартин, не будь ханжой. По крайней мере, со мной.
Мартин скорчил гримасу.
— Если я расскажу тебе, что я думаю, мы оба рискуем сделать неправильные выводы. Я, конечно, могу предположить, что Роза потеряла невинность. Но это все предположения, а не уверенность. Может быть, она столкнулась с чем-то очень хитрым. Что мы с тобой можем знать об этом?
— Спроси у Матери Войны, — предложила Тереза.
Вот это было уже что-то реальное.
— Нет, пусть спросит сама Роза. Это случилось с ней, а не с нами. Пусть она и будет ответственной за случившееся.
Тереза прикоснулась указательным пальцем одной руки к мизинцу другой и нажав, отклоняла его до тех пор, пока он не встал перпендикулярно — жест, которым она так часто очаровывала Мартина.
— Хорошая идея. Как ты думаешь, скоро ли она успокоится?
— У неё мало друзей…
— Бедный Мартин, … Ты, кстати. тоже не в их числе.
— Будем надеяться, что у Розы это временное помутнение рассудка, и вскоре она прийдет в себя. Только бы она не стала опасной…
Тереза поняла его с полуслова.
— Я попрошу нескольких Венди понаблюдать за ней.
Мартин опустил руки с абсолютно чистых стен:
— Вот и договарились.
— Может быть, стоит обратиться к Ариэль, — предложила Тереза. — Она, кажется, единственная подруга Розы.
— Мы все друзья, — не преминул напомнить Мартин.
— Ты отлично знаешь, что я хотела сказать. Не будь тупицей.
Тереза, когда они оставались наедине, со временем становилась всё более и более критичной по отношению к нему, но проделывала все это не без нежности. Мартин находил, что ему очень нравится складывающийся стиль их отношений. Он нуждался в оценке со стороны.
Но существовали вещи, о которых он не мог рассказать даже Терезе — о своём растущем страхе. Роза по-своему выразила страх. Я почти желаю, что бы и я мог выразить его также прямо.
В освещённой учебной комнате Мать Войны размышляла над услышанным от Мартина. Они были только вдвоём — Мартин стоял, Мать Войны, освещённая яркими лучами, покачиваясь, медленно плавала в воздухе. Двери были закрыты — никто не мог услышать их. Роза отказалась идти к Матери Войны. Не исключено, что она вообще была оскорблена, когда они просили её сделать это. Ну и как неизбежность: слухи о случившемся распространялись мгновенно.
— На корабле не было замечено ничего странного, — наконец, произнесла Мать Войны.
— Значит, Роза ничего не видела?
— Мы ничего не обнаружили, — повторила Мать войны.
— А скажите, возможно ли, что мы можем увидеть нечто, что скрыто от ваших глаз?
— Вероятность подобного очень мала.
— Значит, это чисто психологическая проблема… — вывод напрашивался сам. И вы или не можете, или просто не хотите нам помочь.
— Эту проблему придётся разрешать тебе самому.
Мартин кивнул. Честно говоря, он был взволнован происшедшим менее, чем был бы, к примеру, дней десять назад. Сейчас хватало и других проблем. К тому же, он уже усвоил: во все, касающееся их личных взаимоотношений, момы никогда не вмешиваются. Ни жалобы, ни просьбы в таких случаях ни к чему не приведут.
— Напряжение возрастает с каждым днём. Мы тренируемся и днём, и ночью. Тренировки проходят отлично, каждый с честью выполняет свою работу… даже Роза. Но мне не нравится, как дети реагируют на… виденье Розы. Они воспринимают это, как предостережение. Они, будто колдовской властью, очарованы случившимся.
Мать Войны не отвечала.
— С тех пор я ни с кем не говорил об этом, но меня не оставляет тревога.
Мать Войны опять ничего не ответила. Мартин взглянул на чёрные и белые пятна её безликого лица. У него появилось страстное желание хорошенько стукнуть её по голове, но он не сделал этого.
Десятая по счёту тренировка прошла также успешно, как и предыдущие девять. Расположась в носу корабля, Мартин обдумывал план предстоящих приготовлений. Паола, Ганс и Джой развлекались с его жезлом, который несколько отличался от их собственных.
На изображениях жезла «Спутник Зари» менялся на глазах — корпус сжимался, перемычки укорачивались, нос и хвост становились всё более тупыми. Жёлоб в корпусе, во втором доме-шаре, становился всё более и более глубоким. Кораблю предстояло разбиться на два, причём один из них — «Черепаха» — должен быть примерно вдвое меньше второго — «Зайца». Новые перегородки, в отличии от старых зелёных, сверкали ярко красным цветом.
— Покажи мне состояние дел на сегодняшний день, — приказал жезлу Мартин. Процесс разделения сразу прекратился — перемычки вновь удлиннялись, дома-шары — округлялись, вокруг третьего дома-шара исчезли магнитные поля, у носа вновь появились следы от улавливателей — воздухозаборников.
— Мартин, когда у тебя будет окончательно готовы стратегия и тактика ведения боя?
— Исследовательской команде ведь тоже есть, что показать нам. Мы выслушаем в начале их, затем вас, а потом я и экс-Пэны проведут специальное совещание, — ответил Мартин.
— О, опять разговоры, разговоры, — улыбаясь, жалобно простонала Паола.
— Верно, опять это занудство, — шутливо поддержал её Ганс.
Мартина порадовало, что к команде возвращается прежнее настроение.
Роза Секвойа безупречно выполняла свои обязанности, и разговоры о том, что она видела, тоже постепенно сошли на нет. Казалось, инцидент исчерпан, и Роза всякий раз бывала смущена, когда кто-нибудь из детей напоминал ей о случившимся.
Лицо Хакима Хаджа перестало быть столь блаженно спокойным, а манеры — столь вежливыми, он выглядел очень усталым. Казалось, он слегка раздражён — возможно, его мучил зуд желания, которое он не мог удовлетворить. Сквозь прозрачный нос «Спутника Зари» виднелась сейчас не непроницаемая глубоководная темнота, а звезды. В исследовательском кабинете, — везде, где только позволяло пространство, валялись эскизы, планы, морские карты. Но чувствовалось, что Хаким и его два ассистента — Мин Муссон и Торкильд Лосось, несмотря на дебри сомнений, всё же нашли верный путь. Хаким подошёл к Мартину.
