– Да? И какая же?
– Сорок восемь процентов.
– И она поднялась до пятидесяти пяти? Это и есть главный показатель успеха?
– Боунз, – сказал Кирк как можно спокойней:
– У тебя есть какие-нибудь предложения?
– О да! Я собираюсь пойти спать, а чтобы вообще ничего не слышать и не знать, вставить в уши бируши. И всем остальным я рекомендую сделать то же самое, – он посмотрел на Спока. – А тебе придется найти для себя очень большие бируши.
– Боунз!
– Все в порядке, Джим. Просто с каждым полетом умственные способности некоторых членов экипажа становятся все хуже и хуже. Они перестают уже различать, где видения, а где реальность.
– Доктор, сейчас не время для лекций по эго-позитивизму.
– Джим, я подтверждаю, что длительные перелеты могут нарушить естественную обособленность мышления каждого человека. Нет никакой гарантии, что мы по-прежнему будем существовать как отдельные личности. Мы можем стать чем-то похожим на единый мозг. И кошмар одного из нас будет кошмаром всех. А это конец. Вам следует проинструктировать экипаж перед стартом, рассказать о возможных последствиях и дать указание всем подразделениям слушаться только своих начальников. Это просто необходимо, чтобы предотвратить несчастные случаи.
– Я пока еще не определил своей линии поведения с экипажем, – ответил Джим. – Но так или иначе, взял это себе на заметку. Что-нибудь еще?
Никто не проронил ни звука.
– Хорошо, Спок. Я собираюсь выйти в космос ненадолго. На время моего отсутствия вы остаетесь на связи. Просто небольшая прогулка. Я не буду далеко отходить от корабля.
– Не переусердствуйте там. И старайтесь находиться на противоположной всему этому кошмару стороне корабля, – попросил Маккой, поглядывая на погасший экран.
– Принято, – ответил Джим и встал. Он спустился в Складской отсек, где испугал лейтенанта-суламида, который протирал антистатиком пульт управления, держа в каждой из шести ног по тряпке.
– Дай-ка мне костюм, Атенди, – попросил Джим. – Не рабочее снаряжение, а обычное, с самым новым шлемом.
– Понятно, – ответил суламид, убирая тряпки и антистатик. Он повернулся к пульту управления, а Джим в это время вступил в поле одного из сенсоров, чтобы тот снял его данные; вес и рост. Атенди пробежал своими щупальцами по клавиатуре и сообщил:
– Двенадцатая кабинка, сэр. Шлем будет через несколько секунд.
Джим подошел к кабинке, где хранился костюм, открыл ее и достал снаряжение. К нему подошел суламид, перебирая всеми своими ногами. Он помог Кирку надеть и застегнуть шлем, проверил, все ли загерметизировано, просматривая данные на его передней панели.
– За бортом растет давление, – сообщил Атенди. – Вы собираетесь покидать корабль через шестой выход? Полетите на скоростном катере?
– О нет. Это займет слишком много времени, – ответил Джим. – Через шлюзовую камеру.
– Значит, нужна страховка, – сказал суламид и снова подошел к пульту. Через несколько секунд открылся люк шлюзовой камеры.
– Спасибо, Атенди, – проговорил Кирк, входя в камеру.
– Приятно было служить вам, – ответил тот. – Хорошей связи.
– Что? – Джим не совсем понял смысл последней фразы. Воздух вокруг него постепенно уходил во все более и более расширяющееся отверстие люка. "О боже!" У него было не так уж много времени на рассуждения. Люк открылся, и он увидел бесконечный космос. Джим ухватился за один из поручней, оттолкнулся и вылетел в этот холодный мрак.
Он не слышал никаких звуков, кроме биения собственного сердца и мягкого потрескивания костюма, которому приходилось выдерживать перепад между нулем градусов снаружи и двадцатью четырьмя внутри. "Мы можем вылететь за пределы Галактики, но не можем создать костюм, который не трещал бы, как кости старого ревматика, и в котором я бы не выглядел, как уродливый бабуин. Интересно, чем там сейчас занимается Звездный Флот?"
Джим засмеялся над собой и над своими глупыми придирками. Он нажал кнопки на панели и включил встроенный портативный двигатель, чтобы улететь от этой огромной и мрачной стены, возле которой завис. До выхода в космос он обещал себе, что не станет оглядываться вокруг, а оставит это испытание до более подходящего момента. На самом деле ему было сложно выполнить свое обещание, тем более чего-то в этом пространстве не хватало. И вдруг его осенило – звезд. Миллионы таких родных и знакомых "глаз", которые всегда смотрели на него из космоса, теперь исчезли, оставив одну только раздражающую черноту.
Но Джим не позволил себе расстроиться. Он повысил температуру внутри костюма, поскольку в нем становилось уже прохладно и, оттолкнувшись, отлетел метров на сто от "Энтерпрайза". Он начал осматривать корабль. Тот перемещался в пространстве с минимальным освещением, и поэтому был похож на огромную тень, скользящую в этой бесконечной черной пустоте, и только тонкая оболочка отражаемого звездного света выделяла его корпус.
И сейчас корабль выглядел очень необычно, можно даже сказать, загадочно. Глядя на него, Джим вспомнил, как однажды ночью он плавал на побережье Северной Калифорнии и был очень удивлен, когда в лунном свете перед ним предстал кит. Тот то ли проговорил, то ли пропел что-то на обобщенном научном языке, который в его исполнении был похож на какую-нибудь бетховенскую симфонию в исполнении какаду, затем, непонятый, сделал в воде круг и, осмотрев Кирка, уплыл вдаль, оставляя Джима с ощущением подопытного кролика.
Примерно такое же чувство он испытал сейчас. Это был уже не тот, так хорошо знакомый Джиму "Энтерпрайз", а какое-то чужое, неизвестное ему существо. Он плыл в этой обмораживающей темноте, словно был ее частью. Он принадлежал этому миру, а вот Джим был здесь чужим. Выбравшись из укрытия, пусть относительного, которое представлял собой корабль, Кирк хотел посмотреть на то, что происходило вне этого укрытия.
Вид, который ему открылся, очень сильно отличался от того, что он видел, находясь в наблюдательном отсеке. Теперь он видел Галактику не через безопасное толстое стекло, а во всем ее космическом величии, и она показалась ему не только более грандиозной, но и более чужой. Вся Федерация оказалась совсем маленьким кусочком пространства, который можно было закрыть одним пальцем, а Империи Клингонов и ромулан вообще терялись.
Благоговейный страх снова охватил душу Кирка, к нему примешивались и скрытая радость, и мощное нарастающее беспокойство, настолько сильное, что Джима на мгновение затрясло. Он смотрел на маленькую спиральную Галактику – родину всего живого, которая пронзала своими огоньками эту безжизненную тьму.
