перед ним расступались. Учитель семенил за ним, навьюченный какими-то узлами, за ним тянулись девушки - уже всего тринадцать. Руми с топором наготове замыкал шествие. Все они выглядели истощёнными и больными, сожженные солнцем, покрытые пылью, обтрёпанные, - один Яршор буквально лучился силой. Вид у них был вовсе не гостеприимный, но Элари был безумно рад их видеть. Ему казалось, что теперь всё пойдет хорошо.
- Привет, - юноша подошёл к ним, дружелюбно улыбаясь. Они все удивлённо уставились на него, - словно на привидение. Не было похоже, что они рады видеть его. Яршор, - понятно почему, но остальные?..
- Ты знаешь, где тут можно остановиться? - спросил Яршор. Ни приветствий, ни ответной улыбки - ничего.
- Нет, - Элари покачал головой. - Меня самого только что выгнали.
- Ну, а еда у тебя есть? Вода?
- Нет.
- А вообще хоть что-то у тебя есть?
- Только я сам, - Элари попытался улыбнуться.
- Пошёл вон, - Яршор говорил как тогда, без всякого выражения.
- Но... но я... - Элари растерялся от неожиданности.
- Подожди, - Гердизшор вышел вперёд. - Что с остальными?
- Эльт и Иркс мертвы. Где Суру - я не знаю. Последний раз я видел его в Лахоле.
- Очень жаль. Что здесь происходит?
- Много людей, мало места, - Элари пожал плечами. - Мне здесь не нравится.
- Где твоё оружие? - спросил Яршор.
- Потерял. В бою. Мне пришлось...
- Потерял, но уж точно не в бою, - перебил учитель. - Это на тебя похоже. Бросил всё и удрал. А тут явился попрошайничать.
- Попрошайничать? Я готов делать всё, что вы скажете! Чем я могу вам помочь?
- Послушай, ты! - рявкнул Яршор. - Это не твоего ума дело. Нам надо сохранить девчонок. Знаешь, сколько на них охотников? Мы ничем тебе не обязаны, и лишний рот нам не нужен. И кстати, давно ты здесь?
- Пять дней. У меня был грузовик, но его отняли.
- Пять дней? Так ты уехал тогда?
- Ну да. А что?
- Так ты ехал на машине?
- Да. А что...
- Пять дней жируешь здесь, а мы всё это время брели по пустыне! Ярума умерла, а ты! Ты...! Пошёл вон!
Элари уже понял всё. Ему хватило увидеть их глаза, - злобные, подозрительные глаза хозяев, оберегающих драгоценное сокровище, - чтобы понять, что в этой компании он точно лишний. Вдобавок, один его вид мог вызвать взрыв злобы у измученных людей: почти чистый, - он купался каждый день, - и все они казались просто скелетами по сравнению с ним, проделавшим большую часть пути на колёсах. Как ни странно, ему стало смешно, - возможно, от того, что на свете есть люди ещё хуже, чем он. Но злоба тоже говорила в нём.
- А ты - содержатель гарема и не стоишь людей, которые умирали ради тебя, - обращаясь исключительно к Яршору отчеканил он, повернулся и пошёл, очень довольный собой.
Но стоило ему сделать всего два шага, как на его плечо опустилась тяжёлая рука, пытаясь повернуть назад. Элари повернулся сам, и безо всяких затей двинул Яршора кулаком в ухо. Парень без слов ткнулся в пыль. Одна из девчонок хихикнула.
Элари пошел прочь, на ходу потирая отшибленную руку. Через минуту он стал свидетелем живописного зрелища, - тщедушный учитель вырывал винтовку из рук своего дюжего ученика, который орал:
- Стой! Убью гада!
Элари был уже достаточно далеко, чтобы считать себя в безопасности, и остановился посмотреть. К его удивлению, учитель всё же вырвал у Яршора оружие, и, вдобавок, наградил здоровенной оплеухой, от которой тот вновь упал. Заслуги Гердизшора в том не было, - его ученик ещё нетвердо держался на ногах. Продолжения не последовало, и Элари пошёл прочь, неприятно удивленный этим.
Через минуту он узнал, что сурами прошли перевал Ай-Курьех, уничтожив попутно обе армии, - Председателя и Жителей Пустыни. В его сознании одно событие неразрывно связалось с другим, и он почувствовал себя виноватым, - словно именно безжалостный удар, нанесённый другу, решил их судьбу.
6.
Ужасная новость буквально оглушила Элари, - он брёл, куда глаза глядят, пока не выбрался за город, в пустынные, безлюдные ущелья морского берега. Однообразный плеск волн раздражал его, и, свернув от побережья в теснины размывов, он попал в угрюмый мир кирпично-красных скал и красновато-коричневых теней. Вечер, как назло, выдался жаркий. Солнце палило нещадно, пока он, обливаясь потом, бродил в лабиринтах промоин, то и дело спотыкаясь об камни, словно плавая в жарком и душном застойном воздухе. Здесь, на дне узких оврагов, в сырых и глубоких расщелинах скал, росли крупные белесые цветы на длинных липких стеблях. Их сильный дурманящий запах, поначалу приятный, затем казался отвратительным, словно сладковатый аромат трупной гнили. В размытых обрывах красных глин выступали странные кругляки из крепкого жёлтого песчаника. Выпав из породы, они во множестве лежали на дне оврагов, словно огромные орехи. Элари бездумно разбивал их, один за другим, - в наполнявшем их рыхлом и лёгком беловатом прахе скрывались тонкие окрёменелые стволики каких-то ископаемых растений, испускавшие странный аромат. Ветер вырезал необычные формы в крутых рыжих стенах, - в каждом ущелье почему-то новые. В одном виднелись громадные столбы, - сужаясь сверху и снизу, они выстроились, как ряды чудовищных бочек. В другом поражали правильностью и сложностью отделки бесконечные ряды колонн, уходившие в теневую глубину склона плато, - а за следующим, залитым солнцем гребнем вся стена казалась усаженной огромными песочными часами, раздёленными сеткой чёрных теневых треугольников. В отвесных стенах четвёртого ущелья зияли тысячи глубоких ниш, обрамленных сверху и снизу плотными слоями песчаника, - по их сторонам ветер изваял маленькие точёные колонны со вздутиями и перехватами. Всё эти формы, повторяясь без конца и без изменений, вызывали необъяснимую тревогу и даже страх, - словно Элари наткнулся на след исступленного фанатизма какой-то додревней, непостижимой для человека расы.
Поднимаясь всё выше, он незаметно добрался до самого края плато, под красное запылённое небо с низкими тучами. Цепь узких сторожевых башенок стояла у края тёмно-серой, поразительно плоской и безотрадной равнины, за которой едва виднелась
