Либо он исчез, улетел по воздуху, либо его тело сожрали стервятники.
Павел хотел бы поверить в чудо, но война научила его мыслить реально. Не мог раненый Шайгалов уйти по кронам деревьев.
Пока он мрачно размышлял над теорией вероятности, сработали тревожные датчики периметра.
– Что там еще, Риган?!
– Паша, на нас со стороны океана идет пятиметровая волна.
– Проклятье… Но все метеопрогнозы были благоприятными!
– Да. – Риган ответил раздраженно, он сам плохо понимал что происходит. – Жду тебя на командном, Тут непонятное зарево у горизонта. Слишком далеко для эффективного сканирования, положительный сигнал есть только от термальных датчиков. Возможно, в океане идет извержение группы вулканов.
– Иду.
…
На командном пункте в этот час не было никого кроме Ригана.
Посмотрев на показания приборов, Кайманов не испытал облегчения.
Он не очень-то верил в фатальные цепочки случайностей. Сначала пропал командир. Это горько, больно, но объяснимо. Затем вдруг исчезла связь со спутником. И почти сразу за этим начинается стихийное бедствие с эпицентром, расположенным за тысячи километров от побережья.
Одно из двух – либо там действительно началось извержение группы вулканов, либо…
– Ты просчитывал вероятность того, что волна и зарево вызвано не извержением?
– А чем, по-твоему, они вызваны?
– Посадкой крупного космического корабля к примеру. – Ответил Павел, пристально глядя на датчики сканирующих комплексов. – Не верю я, что спутник внезапно и необъяснимо ушел с орбиты.
– Не знаю, Паша. Ты не слишком драматизируешь?
– Нет. У меня плохое предчувствие, Риган. – Кайманов сел в кресло, ввел пароль и начал набирать директивы на текстоглифных клавиатурах
– Что ты делаешь?
– Отменил старт дублирующего спутника.
– Почему?
– Потому что мы начали терять осторожность.
– Перестраховываешься?
– Пусть так. Если там извергаются вулканы – я с облегчением вздохну. Но если на острова совершил посадку космический корабль, его сканирующие комплексы зафиксируют старт, и тогда к нам явиться не пятиметровая волна, а что похуже.
– Ладно. Не будем спорить. Кстати, о волне. С ней нужно что-то делать.
– Риган, я не узнаю тебя сегодня. Забыл, что подобный вариант прорабатывался еще в самом начале?
– Все я помню. Только кто теперь отдает приказы?
– Я. Пока не найдено тело командира приказы отдаю я.
– Хорошо. Мы взрываем скалы?
– Да. Только подпустим волну поближе, чтобы взрыв не зафиксировали сенсоры противника.
– Павел, не перегибай. Это обычное извержение.
– Я тебе уже сказал все, что хотел. Подрыв зарядов только по приближению волны на критически допустимую дистанцию. И следи за этим заревом, мне думается через час– полтора оно исчезнет, так же внезапно, как и появилось.
Риган лишь кивнул в ответ, воздержавшись от дальнейших комментариев. Исчезновение командира больно ударило по всем, и не удивительно, что Кайманов вдруг начал "охоту на ведьм". Все действительно складывается одно к одному, а нервы, как выясняется не железные. Тем более что за год мирной жизни они все начали понемногу забывать о войне…
…
Через тридцать минут, когда исполинская волна цунами приблизилась к побережью, Риган подорвал заряды, установленные в основании скал, образующих узкую "горловину" залива.
Тонны камня обрушились в воду, создав мощную дамбу высотой в тридцать метров. Залив, таким образом, превратился в подобие лагуны. По результатам компьютерного моделирования поселению в долине ничто не угрожало: удар цунами, конечно, разрушит надводную часть преграды, но при этом волна потеряет свою энергию. По флангам поселение защитят искусственно возведенные насыпи, которые, по расчетам, так же выдержат напор воды.
Закончив моделирование ситуации, Риган, довольный прогнозом кибернетической системы, посмотрел на датчики сканирующих комплексов, чтобы окончательно поставить точку в мысленном споре с Пашей.
Ральф несколько раз сморгнул, затем зачем-то сменил несколько каналов телеметрии, но результат остался прежним: зарево, ясно различимое в ночи, у самого горизонта исчезло так же загадочно, как и появилось.
– Лейтенанта Кайманова на командный пункт. Срочно. – Выдохнул Риган в коммуникатор, понимая, что извержение, вызвавшее пятиметровую волну в океане, не могло прекратиться так быстро.
* * *
Иван пришел в сознание необычным образом.
Для полковника процедура возвращения в реальность после длительного беспамятства была знакома, он не раз приходил в себя после тяжелых ранений, но никогда еще это не происходило так легко, словно он спал глубоким, здоровым сном, и просто проснулся, не ощущая тяжелых постэффектов ранения.
А было ли оно?
В чудеса Шайгалов не верил. Память сохранила недвусмысленные травматические воспоминания, сообразуясь с которыми он вообще не мог выжить, придти в себя.
Если только… его бред не являлся реальностью.
Стараясь не шевелиться, он осмотрелся, двигая только зрачками глаз.
Он лежал в лесу.
Влажный воздух нес незнакомые запахи, незнакомые в силу того, что ни один человек не выходил в джунгли без защитных костюмов, с обязательными дыхательными фильтрами, которые отсеивали все флюиды запахов.
Я выбрался с вырубки самостоятельно?
Мысленное предположение показалось сомнительным. Полковник ощущал, что его тело обнажено, и лежит он не на голой земле, а на какой-то мягкой приятно пахнущей подстилке.
Пришлось пошевелиться, слегка повернув голову.
Так и есть. Первое впечатление не обмануло, хотя оно оказалось справедливым лишь наполовину.
Он действительно лежал на мягком, приятно пахнущем ворохе травы, но все остальное стало для Ивана внезапным откровением: под ним протиралась сумеречная бездна, вокруг плотно смыкался шатер листвы и ветвей, его импровизированное ложе имело в своей основе конструкцию, сплетенную из тонких, но прочных прутьев, прикрепленных лианами к надежной развилке толстых ветвей.
На какой высоте он находиться, определить было невозможно, – вокруг царили таинственные сумерки, и лишь высоко над головой в прорехи листвы проникали косые столбы солнечного света, в которых с назойливым звуком роилась мошкара.
Ни оружия, ни одежды…
Убедившись, что за ним не наблюдают, Иван попробовал приподняться, опираясь на локоть. Это удалось, и он получил возможность осмотреть свою ногу.
Три параллельно изгибающихся розовых шрама тянулись от колена к бедру. Значит, та тварь все же успела глубоко вонзить когти, не только порвав скафандр, но и нанеся глубокие раны. Теперь ему было неудивительно, что он так быстро начал терять силы после рокового удара. Судя по шрамам, ранение оказалось глубоким, что неизбежно наводило на мысль о быстрой кровопотере.
