Я нехотя поднялся и отправился в стартовый ангар. И застал там Талану в полном одиночестве. В слабом, меняющемся периодически с фиолетового на бледно-розовое освещении, в плотно обтягивающем фигуру комбинезоне она выглядела пришельцем из квазигуманоидного мира… Тьфу, ну и мысли!
– Давай, – она кивнула на мой «Морской ястреб».
Я кивнул. Распахнул купол машины, устроился в пилотском кресле, со щелчком взявшим меня в мягкий, упругий плен, и нацепил на себя шлем. Талана протиснулась в крохотный оружейный отсек и тоже нацепила шлем.
– Задрайся, – велела она.
Я отдал приказ, купол и люк захлопнулись, превращая истребитель в изолированную от внешнего мира, самодостаточную систему, способную хоть сейчас вырваться в космос и ринуться к шарху в пасть.
– Начали проверку. Система жизнеобеспечения, – произнесла Талана, И потянулась долгая процедура тестирования.
Прошло полчаса.
– Отдых, – наконец сказала Талана. – Не снимай шлем.
Я подчинился, хотя не сознавал, зачем ей это нужно.
Тут перед глазами замелькали линии и кружки. И поползли цифры. Так, Талана сейчас наглухо замкнула компсистемы, исключив посторонний доступ.
– Это единственное место, где можем поговорить, – прозвучал ее голос.
– Почему? – полюбопытствовал я.
– Здесь полковник Торрел до нас не дотянется.
В логике ей не откажешь. Любая точка на «Бризе» могла быть просвечена, прослушана, просмотрена, и ко всем этим системам контроля имел доступ начальник контрразведки. Истребитель же был закрыт и для всевидящего ока, и для всеслышащего длинного уха. Он оснащен защитой от любого доступа.
– Припомни, что у тебя за разговор был с Торрелом? – спросила Талана.
– Он пытался опознать во мне мерканского шпиона, – усмехнулся я. – Ему не дают спать мои успехи по службе.
Я пересказал наш разговор,
– В одном он прав – я действительно изменился после катастрофы на Галахваре…
– У тебя все получается слишком хорошо. Полковнику Торрелу по должности положено везде видеть злые происки врага.
– А что видишь ты?
– Никак не разберусь… Знаешь, что такое побрататься с пустотой?
– Никогда не слышал.
– Среди пилотов это считается легендой. Но я думаю, что просто данная информация надежно похоронена под грифами особой секретности где-то в научно-исследовательских центрах флота.
– Что это такое? – спросил я, чувствуя, что внутрь меня будто сунули ком льда.
– Пилоты, попавшие в схожие с твоей катастрофические ситуации, оставленные с космосом один на один, менялись… И приобретали странные свойства.
– Психокинетика?
– Да. Некоторые способности, не укладывающиеся в рамки научной парадигмы… В общем, ты аномалия. И у этого худосочного плюгавчика Торрела законное для контрразведчика желание от тебя избавиться вообще… Он с удовольствием пристрелил бы тебя. Или списал с космофлота. Его беда, что ты считаешься самым перспективным пилотом.
– Даже так.
– Так. Таким потенциалом, как у тебя, обладают считанные единицы. Поэтому Торрелу тебя просто так не сожрать.
– Насколько я понял, он не отступится.
– Ты понял правильно. И в ближайшее время надо ждать какого-то хода с его стороны.
– Отличная перспектива. Ждать подлости от своих, когда впереди война с чужими.
– Свои могут бить больнее, чем враги.
– Я уже понял.
– Хорошо. Продолжаем тестирование.
– Начали, – я включил тестируемые системы.
* * *
«Бриз» с сопровождением продирался сквозь супервакуум, чтобы материализоваться из пустоты и тут же вступить в бой. Нас там ждут. Да, они ждут, прикидывая шансы и посылая запросы о подмоге.
К концу полета я поймал себя на том, что взял в привычку бесцельно бродить по коридорам, всматриваясь в лица людей. Я пытался рассмотреть на них печать смерти. Кто-то из них вскоре сгорит в истребителе, поджарится в оружейном отсеке корабля или задохнется от недостатка кислорода. Кто именно?
Когда я стал слишком долго задерживаться на этой мысли, пришлось усилием воли призывать разболтавшиеся нервы к порядку.
Были у меня проблемы и болезненнее. Я все пытался понять, на чем решит меня поддеть полковник Торрел. Талана права – он попытается решить проблему со мной в кратчайшие сроки. Контрразведчик не из тех людей, кто умеет долго выжидать. Таким хочется решить все разом и быстро.
Я теперь наверняка знал, что за мной ведется неустанное непрерывное наблюдение. Это обычная практика спецслужб, и подчиненные Торрела сейчас развлекаются тем, что наблюдают за каждым моим шагом. Сперва от этой мысли хотелось лезть на стенку Но потом я привык. Черт с ними со всеми. Хотя вкус жизни все это портило. Теперь я не мог беззаботно, как еще недавно, посидеть с Корвеном в каюте и перекинуться несколькими ничего не значащими словечками – я знал, что их услышит не только мой друг. Я не мог беззаботно проглотить стаканчик вина – казалось, кто-то смотрит мне в рот и ухмыляется. Талана меня отлично понимала, и я ловил на себе ее сочувствующие взоры.
Бросок был протяженностью сорок пять светолет. Путь занимал достаточное время.
– Совсем недалеко от границы сферы изоляции, – сказал Корвен, передвигая пешку-истребитель на шахматной доске.
Он опять играл с Таланой, а я, развалившись в кресле, наблюдал без особого интереса за игрой.
– А вы вообще хорошо понимаете, что такое сфера изоляции? – спросила Талана, двинув фигуру вперед, отведя глаза от шахматной доски и откидываясь на спинку кресла. И неожиданно приказала: – Комп. Астрономическая картинка. Сфера изоляции. Масштаб – единица.
Над голографическим проектором зажегся туманный, разноцветный шар диаметром метра полтора, с пятнами пылевых облаков. Он был наполнен миллионами звезд, увидеть которые можно было, только задав другой масштаб. Звезды образовывали рассеянные, шаровидные скопления или растекались мягкими пушистыми полосами. Здесь были желтые карлики – стандартные звезды с планетами, на которых рождаются гуманоидные цивилизации. Сжатые чудовищной гравитацией нейтронные звезды, где само понятие материи уже иное, наперсток вещества которых весит тысячи тонн. Распухшие рыхлые голубые гиганты. Странные пульсары. И, наконец, несколько провалов в континууме, переходов в иные, неисследованные вселенные – черные дыры, чудовищной гравитацией, как пылесосом, затягивающие все – материю, свет. Пылевые облака стягивались, образуя новые звезды.
– Мы существует, в этой части Галактики, – я ткнул пальцем в сторону проекции сферы. – Вся Галактика представляет из себя пузыри, в каждом из которых материя и базовые физические законы немножко отличаются друг от друга, равно как и свойства вакуума.
