Кайл задумался.
На самом деле его рассудок, еще достаточно юный, не умудренный жизненным опытом тысячелетий, самобытный, сформировавшийся тут, среди превратностей Ржавой Равнины, имел массу преимуществ и недостатков. Кайл, не давая четких, недвусмысленных определений поступкам, не пытаясь разложить собственное поведение на логические составляющие, жил, реализуя потенциал искусственных нейросетей: он мечтал, был любопытен, иногда — непоследователен. Вот и сейчас, прислушавшись к самому себе, он не нашел ничего странного в желании идти вслед за человеком.
Ему хотелось увидеть одного из создателей, понять, что же он представляет собой? Действительно ли в его власти менять поведение механических существ? Но если это так, значит, человек способен в корне изменить реальность, приручить диких сервов, вернуть им утраченный смысл существования, создать островок порядка среди океана хаоса!
Может, именно за этим он и появился тут? — обожгла рассудок разведчика внезапная мысль.
Со стороны его размышления могли бы показаться наивными, но Кайла они не смущали.
Каждому необходимо во что-то верить, иначе жизнь превратится в существование, поблекнут цели, что-то умрет внутри, в угоду гарантированному благополучию уже достигнутого.
Кайл оглянулся, посмотрел в ту сторону, где к вечеру его будут ожидать посланники Призрака, и окончательно решил идти дальше.
Будь что будет. Я никогда не прощу себе опасений, все время стану думать: а что было бы, пойди я вслед человеку?
С такими мыслями он развернулся и зашагал вглубь Ржавой Равнины.
Юное по духу существо, пытливый саморазвивающийся рассудок, заключенный в потрепанную оболочку сервомеханизма, произведенного более тысячи лет назад на далекой планете Земля…
* * *
Вадим действительно не имел ни малейшего понятия о сотнях подстерегающих его опасностей.
Неожиданная встреча со спейсбаллом ничего не изменила. Лайф куда-то исчез, видимо ему наскучило отвечать на вопросы человека.
Рощин, в поисках укрытия от промозглой сырости и просачивающейся в подземелье воды, проник внутрь древнего устройства молекулярной репликации через внушительную пробоину в корпусе.
К его разочарованию здесь, было пусто. Он придирчиво исследовал структуру древнего терраформера, но не обнаружил ничего, кроме нескольких переборок, делящих пустой, гулкий корпус на изолированные отсеки. Поначалу он подумал, что подсистемы репликатора расхищены другими сервами, но повторное изучение корпуса выявило наличие вмонтированных в бронеплиты лазеров небольшой мощности и полное отсутствие креплений для внутренних устройств. Создавалось впечатление, что репликатор на самом деле состоял из танкерных емкостей для вещества, силовой установки и множества загадочных, абсолютно пустых отсеков, к которым подходили энерговоды.
Единственное объяснение, пришедшее на ум Вадиму, выглядело фантастичным, даже с точки зрения мнемоника: подсистемы репликатора, отвечающие за формирование моделей и их последующее послойное заполнение веществом, являлись структурами энергетическими.
Столь смелое допущение требовало тщательной проверки. Делать окончательные выводы можно лишь после исследования и сравнительного анализа сигнатур нескольких действующих образцов планетопреобразующей техники.
Ментальные усилия, предпринятые для изучения древнего объекта, неожиданно вернули усталость.
Вадим не стал сопротивляться внезапному недомоганию, понимая, что подобные приступы — неизбежная плата за чрезмерные дозы боевых стимуляторов, благодаря которым он выжил. Внутри корпуса репликатора было сухо, система терморегуляции защитного костюма приятно согревала, и он присел, опираясь спиной о переборку древнего механизма.
Отсюда, из недр Ржавого Холма практически не просматривались энергоматрицы блуждающих по равнине сервов. Рощин закрыл глаза, сосредоточившись на поиске Лайфа, и сам не заметил, как погрузился в сон.
* * *
Несколько часов сна не восстановили силы, лишь сбили ощущение непомерной усталости.
Лайф по-прежнему не появлялся. Рощин тщетно искал его, используя сканеры имплантов, видимо, спейсбалл испытал сильнейший эмоционально-информационный шок и, что называется, отправился куда глаза глядят, в попытке заново осознать себя, но уже в новом свете.
«Пора бы и мне продолжать путь…» — подумал Вадим, разминая затекшие от неудобной позы мышцы.
Практически весь световой день Рощин шел на пределе сил, стараясь не потерять чувство направления.
Вокруг простиралось зловещее, удручающе воздействующее на разум мнемоника пространство, где повсюду, куда ни глянь, наткнешься на следы внезапно остановившейся деятельности десятков тысяч разнообразных механоформ, принадлежащих различным эпохам и цивилизациям.
Если бы не ощущение могильного холода, исходящего от оплывших возвышенностей, не следы отчаянной и бессмысленной борьбы, можно было бы подумать, что тут когда-то располагалась богатейшая коллекция музея под открытым небом, но нет, не ощущал он созидательного начала, не приживался в сознании загадочный образ рачительного коллекционера: он видел искореженные конструкции, фрагментированные механизмы, следы применения энергетического оружия, да и наслоения Ржавой Равнины скрывали в недрах руины городов разумных насекомых, об этом тоже не следовало забывать.
Так может, это они собирали тут различную технику?
Он машинально двигался вперед, размышляя над открывшейся реальностью, стараясь не пускать в рассудок отчаянного осознания своего бедственного положения.
Звездное скопление О'Хара хранило столько загадок, что историкам и археологам хватит работы не на одну сотню, а быть может, и тысячу лет. Предположение, что у истоков формирования технокладбища стояли древние Семьи инсектов, не противоречило здравому смыслу и тем знаниям, которые уже открылись людям в ходе исследования окраинных систем.
Медленно преодолевая очередной подъем, Вадим пытался мысленно реконструировать события далекого прошлого. Он воочию видел руины огромного города, нет, наверное, целой сети городов-муравейников, которые миллионы лет назад возвышались над этой равниной.
Их построили инсекты, не смирившиеся с господством харамминов, бежавшие от рабства и долгое время путешествовавшие по периферии шарового скопления звезд. Они двигались от одного светила к другому, в поисках пригодных для колонизации планет.
Дойдя до гребня возвышенности, Рощин остановился.
