О ней говорили, как о чем-то канувшем в вечность, даже мифическом. Трудно было представить миллиарды одновременно живших людей, их неупорядоченный быт, дворцы и лачуги, гигантские концерны и кустарные мастерские — обо всем этом рассказывали на уроках истории. И еще труднее было осознать, что на изобильной Геме, с ее могущественной техникой, чуть ли не половина людей голодали, а тем временем неисчислимые богатства поглощались тем, что именовалось «расходами на оборону». Войны вспыхивали и гасли, вновь разгорались и опять ненадолго затухали. И на их фоне шла подготовка к сверхвойне, в которой половина человечества пыталась бы уничтожить другую половину.
«Как хорошо, — думала маленькая Инта, — что нас так мало и все мы любим друг друга и ни с кем не воюем!» На миг вернулось настоящее. Замедленными, беззвучными шагами уплывают в зеленый туман Кей и Корлис, а у нее нет сил их остановить. И ведь надо только окликнуть: «Стойте! Куда же вы без меня? Подождите!» Но она молчит. А настоящее снова сменяется прошлым. Время отступает на пять лет… … Сегодня они празднуют свое совершеннолетие. Среди почетных гостей представитель героической профессии — космокурьер. Его встретили восторженно, забросали вопросами. Он отвечал на них коротко и, по-видимому, неохотно: «да», «нет», «нормально». То ли много мнил о себе, то ли, напротив, был смущен общим вниманием. А может, чем-то озабочен.
«Вот мы и снова встретились», — думала про себя Инта, исподтишка разглядывая Кея.
Под взглядами юношей и девушек космокурьер не пытался придать себе значительности. Обыкновенный человек, даже чуточку простоватый.
— И это знаменитый коскур? — шепнула подруга. — Не верю! Что в нем героического? Молчун и увалень!
Тогда, вероятно расслышав эти слова, поднялся наставник и рассказал, укоризненно взглянув на них, как во время одного из недавних полетов Кей был ранен навылет микрометеоритом. Пробоины в скафандре затянулись — сработала автоматическая защита. А вот рана кровоточила. Космокурьер слабел, временами терял сознание, но не повернул обратно, хотя до Базы было ближе, а продолжал полет и доставил сообщение на окраинную станцию.
Кей слушал с безразличием, как будто речь шла не о нем, а о постороннем, даже не знакомом ему человеке.
— Страшно это, когда кровь не останавливается, силы уходят, а впереди такой долгий путь? — решившись, спросила Инта.
— Нормально, — буркнул космокурьер, глядя сквозь нее.
— Разве это может быть нормальным? — не отставала девушка.
И тут в глазах Кея мелькнул интерес.
— Еще как может! Нужно только очень сильно хотеть и много работать.
— А если я захочу… Очень сильно захочу быть с вами, там, в космосе?
Кей молчал.
«Он растерялся! Честное слово, растерялся!» — изумилась Инта.
— Ты с ума сошла! — прошептала на ухо подруга. — Что он о тебе подумает?
— Ну и пусть, — так же шепотом ответила девушка.
А Кей продолжал молчать, переступая с ноги на ногу. Казалось, он решает трудную математическую задачу. Решает в уме, по памяти, а ответа найти не может.
— Так как же? — настаивала Инта.
— Нашему гостю пора, — вмешался наставник. — Завтра ему снова лететь в космос. Поблагодарим его и пожелаем удачи!
Скачок в настоящее. Рвущаяся паутина мыслей. «Кей… что я хотела ему сказать… Ведь что-то очень важное… Впрочем, не все ли равно…» И вновь ею овладело прошлое. — … А сейчас я познакомлю вас с картой звездного неба, — торжественно произнес Корлис.
Он вел в их группе астрономию, блистал эрудицией, внушал к себе почтение.
Часто, отступая от темы занятия, рассказывал о Геме, и тогда глаза его загорались фанатическим огнем. Но и о галактиках и звездных туманностях тоже говорил увлеченно.
— А что даст нам карта звездного неба? — спросил кто-то из них, не подумав.
— Звезды бегут, и разобраться в них мы все равно не сможем.
Корлис посмотрел на спрашивавшего укоризненно.
— Во-первых, через синхронизатор можно наблюдать неподвижные звезды, в этом вы скоро убедитесь. А во-вторых, мы еще вернемся на Гему. Обязательно вернемся. И тогда над нашими головами будет усыпанный звездами купол неба.
Вот когда пригодятся полученные вами знания! По звездам вы станете водить корабли, измерять точное время…
— Я бы хотела побывать там, на Геме, — мечтательно проговорила Инта.
— Во многом это будет зависеть от вас, — убежденно ответил Корлис.
Еще один короткий, на этот раз тревожный возврат в настоящее.
«Где я? Что со мной? Кей, Корлис, почему вас нет рядом?» И вот уже совсем недавнее прошлое.
— Сегодня мы посетим главного диспетчера Горна, — сказал доктор Пеклис. — Прогрессирующий паралич.
— Ему можно помочь?
— Увы, случай безнадежный. Год, от силы полтора, и…
Горн решительно отказался от осмотра.
— Бросьте, доктор, что толку! Да и забота у меня сейчас поважнее, чем собственное здоровье. Готовим экспедицию на Гему. Нужен врач. Есть у вас кто-нибудь на примете?
— А я не подойду? — с надеждой спросила Инта.
— Вы шутите, девочка! — фыркнул Горн. — Нужен опытный врач. И к тому же не женское это дело.
— Инта моя ученица, — вступился Пеклис. — В профессиональном отношении я за нее ручаюсь. А то, что она женщина… Боюсь, подобрать подходящего врача-мужчину будет не так-то просто. Разве что полечу я сам.
— Нет уж, доктор, вы подходите еще меньше. В вашем возрасте…
— Возьмите меня, — настаивала Инта. — Я справлюсь, вот увидите!
— Верю, доченька, — с неожиданной теплотой пробасил Горн.
И тотчас затуманилось сознание. Откуда-то из вневременья выплыло удивительное в своей сверхъестественной красоте и прелести женское лицо.
Было в нем что-то пугающе необычное, чуждо прекрасное, словно во вселенских глубинах родилось это чудесное видение.
«Кто она? — силилась понять Инта и не могла. — Какие изумительные, странно очерченные черные глаза… Как пронизывающе проницателен их взгляд… И сколько в нем неподдельной доброты… Откуда эта удивительная женщина?» Послышалась тихая, проникновенная музыка. Она доносилась не извне, а как бы изнутри, воспринимаясь не слухом — всем сердцем…
Музыка крепла. Инта растворилась в ней, слилась воедино с черноглазой женщиной, увидела мир ее глазами.
Это был фантастический мир, населенный могущественными людьми, которые никому не причиняют зла. Мир, полный изобилия, спокойный и благополучный.
Почему же так тревожно на душе, почему музыка преисполнена боли переживаний, протеста? Принесут ли эти люди помощь или сами нуждаются в ней?
