И вдруг взгляду их открылся весь корабль. Брим зачарованно тряхнул головой, пытаясь представить себе, как он мог выглядеть до войны — белоснежный корпус с эмблемой «Имперской Голубой Ленты» на мостике.
— Должно быть, он был великолепен, — прошептал он, не в силах говорить громко при виде раскинувшейся, перед ним махины.
— Так точно, сэр, — согласился. Барбюс. — Другого слова не найдешь.
— Карескрийского слова не найдешь — в этом я ручаюсь, — кивнул Брим, ступая на палубу.
— Да и мне нечего тут сказать, сэр, — хохотнул Барбюс. — Ладно уж, зато, пока он включен в состав флота, он, так сказать, принадлежит и нам. Война, помимо прочего, еще и уравнивает нас. Отчасти, ясное дело.
Даже очищенный от роскошного декора мирного времени, входной вестибюль «Влиятельного» превосходил все ожидания Брима: просторное, окруженное колоннадой пространство, от которого во все стороны расходились сводчатые коридоры. На палубе блестели рельсы, по которым медленно катили, пробираясь сквозь толпу трамваи-вагончики, нагруженные военным снаряжением. В помещении царила предстартовая суета — все, казалось, спешили куда-то, хотя, похоже, не все точно знали, куда именно.
В центре зала, за большой круглой стойкой, отчаянно хлопотала команда чиновников — они отвечали на бесчисленные вопросы, глядя на полсотни дисплеев разом, и, судя по всему, им все-таки удавалось как-то рассредотачивать все прибывающую толпу по кораблю. Здесь Бриму и Барбюсу пришлось расстаться: последнего зачислили в аварийную команду, а Брим получил назначение в летный отдел.
— Ничего, сэр, я все равно найду возможность приглядывать за вами, — пообещал Барбюс, возвысив голос, чтобы перекричать шум толпы. — Если я вам буду нужен, спросите любого из рядового состава, — заявил он и уверенно зашагал к одному из коридоров — так, словно всю жизнь провел на этом огромном корабле.
Брим улыбнулся ему вслед. «Влиятельный», с его размерами и несчетным количеством незнакомых людей на борту казался местом, где он прямо-таки обречен на одиночество. Он усмехнулся про себя: до «Свирепого» он никогда и не думал об одиночестве — он просто свыкся с ним. И все же… Приятно знать, что Барбюс где-то близко. Так сказать, родная душа.
— Вам надо доложиться в отделе, — сообщила ему кривозубая старшина с длинным носом и косыми глазами, возвращая ему его карточку. Ее духи почему-то пахли каомбовым печеньем. — Пятая палуба, семьдесят пятый сектор — вам лучше сесть на трамвай маршрута 16-е, лейтенант. Третья платформа. — Она ткнула пальцем куда-то в глубину салона. — Во время погрузки он ходит каждые несколько циклов. Брим кивнул и двинулся сквозь толпу, посмеиваясь. Сколько он себя помнил, ему почти не доводилось ездить на корабельных трамваях. Разумеется, ими оснащались все большие суда — даже карескрианские рудовозы. Разница заключалась только в том, что на борту «Влиятельного» они и в самом деле работали.
* * *
— Добро пожаловать на мостик, старина, — протянул ему руку моложавый лейтенант-коммандер с опознавательными кольцами Отдела транспортных перевозок на рукаве (на одном из которых значилось и его имя: С. А. Сандур). Нос картошкой, пухлые губы и огромные серые глаза придавали его лицу радостно-удивленный вид. — Боюсь только, вам ни разу не придется прикоснуться к управлению, — немного огорченно добавил он. — Жаль, что вас вообще выдернули сюда. Судя по вашей одежде, у вас были лучшие планы на сегодняшний вечер.
— Были, — вздохнул Брим, оглядываясь по сторонам. Каюта Сандура была просторна; впрочем, на этом корабле все было большим. — Похоже, меня прислали на замену кому-то выбывшему по болезни, верно, сэр?
— Попали в точку, — ответил Сандур.
— Так уж мне везет, — буркнул Брим? думая о теплом номере в теплой таверне в обществе теплой Марго. — Столько шуму и спешки ради ничего… Виноват, сэр.
— Если вас это утешит, могу сказать вам, что женщине, на замену которой вас прислали, тоже нечего было делать, — терпеливо объяснил Сандур. — Она тоже была временно приписанным пилотом вроде вас. Видите ли, на этом лайнере постоянно имеется полный экипаж из персонала Голубой Ленты, те, кто летал на нем до войны. Вроде меня. — Он невесело фыркнул. — И все же умники в Адмиралтействе считают, что раз у них война, мы не сможем управляться с нашим же оборудованием без помощи флотских. — Он огорченно покачал головой. — Словно мы не ходили на этом корыте семь лет! — Он рассмеялся. — Но вы-то в этом не виноваты, правда, Брим? Да и я не виноват в том, что вы оказались здесь. Если я могу сделать что-то, чтобы вы чувствовали себя здесь… э-э…
— Ну, по правде сказать, можете, — кивнул Брим. — Сэр, — поспешно добавил он. — Они вызвали меня так неожиданно, что никто даже не сообщил мне, в чем заключается операция.
— Ничего себе! — сочувственно произнес Сандур. — Неужели так? — Он хихикнул. — Ну, если это все, что я могу для вас сделать… — Он снял со спинки кресла куртку и застегнул ее на шее дорогой и явно не форменной заколкой. — Почему бы вам не прогуляться со мною на мостик? Мы можем посмотреть оттуда на старт, а потом я расскажу вам все, что мне известно.
Менее чем метацикл спустя Брим созерцал Гиммас-Хефдон, стремительно уходящий вниз на гиперэкранах. Мостик почти разочаровал его — таким он выглядел обыкновенным. Интересно, почему он ожидал от мостика «Влиятельного» чего-то особенного? Мостик как мостик, разве что немного больше привычных ему, но в целом отличающийся от них не больше, чем отличаются друг от друга ракушки на пляже. Он вздохнул и углубился в изучение того, что называлось «Операция „Влиятельный“».
Как объяснил ему Сандур, необходимость в проведении этой операции назрела давно. Азурн, лесистая планета с мягким климатом в галактическом секторе 944-Е, была захвачена Лигой в самом начале войны. Звезда с единственной обращающейся вокруг нее планетой располагались на одном из пересечений важнейших путей перевозки тайм-травы, жизненно важной для режима Трианского. Уже одно это делало захват планеты совершенно необходимым как с военной, так и с экономической точки зрения — следуя логике облачников, конечно. Для обоснования своего присутствия на планете — давнем союзнике империи Негрол Трианский поспешил основать в столице планеты, Магеллане, сеть из шестнадцати научных центров, вслед за чем объявил на всю Вселенную, что новые учреждения служат исключительно мирным и гуманным целям: избавлению отсталых миров от вирусных заболеваний, угрожающих существованию наиболее перспективных форм жизни.
Разумеется, этой брехне никто не поверил — трудно скрыть испытания оружия. И все шестнадцать центров с самого начала преуспели в своей деятельности, да так, что их уничтожение вскоре сделалось одной из важнейших стратегических задач империи. Однако с этим возникли некоторые затруднения: хитрые облачники использовали на своих объектах местных жителей Азурна (расу летающих гуманоидов) в качестве рабочей силы и заложников одновременно, причем вторая функция их была заметно важнее первой. Большие разлагатели крейсеров и линкоров запросто могли испепелить все шестнадцать центров, даже не выходя на орбиту вокруг Азурна, однако это невозможно было сделать, не убив одновременно тысячи ни в чем не повинных местных жителей, согнанных в окружающие центры лагеря. Только после эвакуации заложников в безопасное место за работу могли бы взяться боевые корабли. Как следствие, это требовало одновременной высадки шестнадцати наземных групп с последующей атакой с воздуха по шестнадцати отдельным целям. В этой сложной операции, разработанной Генеральным Штабом на Авалоне, участвовали как экспедиционный корпус империи, эскадры девятнадцатой и двадцать пятой флотилий эсминцев, так и отдел транспортных перевозок Его Величества, чьи временно переодетые в синие куртки звездолетчики из Голубой Ленты продолжали управлять «Влиятельным».
