Теперь знаем.
Здесь, на периферии, смехотворно мала концентрация ртутных молекул, но во внутренних областях Солнечной системы она много выше. Туда-то и стремится космоид, как рыба стремится к выступу рифа, чтобы потереться о него, счищая с чешуи всякую мерзость…
Но облако ртутных паров – не риф. Долго ли ему рассеяться в пространстве?
Не сказал, только подумал – и все равно накаркал. Кружащие вокруг космоида «наездники» подбираются ближе к хозяину, и вот уже один из них прилипает к нему… За ним – остальные.
И чудовищная туша вновь приходит в движение. Измученная, исступленная живая громадина инстинктивно желает только одного: ибавиться от мучителей. Чужаку кажется, что впереди много ртути. Может, оно и так, но его не подпустят даже к орбите Нептуна. Нельзя его подпускать. Это все равно что пустить в свой дом сумасшедшего с огнеметом.
На его дороге пустяк – я.
– Тридцатый, доложите обстановку! – гремит в эфире полковник Горбань. – Что вы там болтаете? Кого покусали?
Быстро он отреагировал. «Самурай» уже совсем близко.
И тогда я делаю неожиданное – в том числе для самого себя.
Разворачиваю нос моего кораблика.
Ловлю в прицел ртутный танкер. Даю увеличение, корректирую наводку.
Мысленно командую: залп!
Какой может быть залп, когда остался всего-навсего один заряд? Но и одного достаточно.
Шар огня – последний! – устремляется к цели. До нее далеко, и плазменный заряд, ослепив на мгновение, летит гаснущей искрой…
Попадание!
Вот это вспышка! Не вижу и приближать не хочу, но могу представить, как из развороченного борта танкера хлещет струя ртути. Вырвавшаяся в космос жидкость мгновенно твердеет ртутными шариками, но этого я тоже, конечно, не вижу. Зато вижу облако газа. Жидкости мало, мой заряд расплавил лишь малую часть запасов твердой ртути в пораженном баке, а больше испарил. Роскошное облако. Часть ртутных молекул, вероятно, ионизована – ты ведь любишь ионизованную ртуть, чужак? Или тебе сгодится и нейтральная?
Не знаю. Но радостно вижу, как нелепая туша космоида приходит в движение. Чужаку больше нет дела до меня, стойкого оловянного солдатика. До внутренних областей Солнечной системы ему тоже нет дела. Набирая скорость, космоид мчится к ртутному облаку, как голодный к хлебу, как обмороженный в тепло, как…
– Тридцатый, что происходит? – неистовствует полковник Горбань. – Тридцатый, вы что, с ума сошли?
Ага. И не сегодня.
Часть II
Не время для слонов
Камера – три метра на метр восемьдесят. Койка. Привинченный к металлическому полу стол. Табурет и тумбочка – разумеется, тоже привинченные. Вдруг мне придет в голову обрушить тумбочку на чью-нибудь голову?
Открытый санузел. Стесняться мне все равно некого – сижу в одиночке.
За что, кстати, большое спасибо. Одиночное заключение в кораблике класса «москит» или в тюрьме на военной базе – велика ли разница?
Правда, здесь у меня бывают посетители.
Они докучают. А поначалу меня часто водили на допросы, что было еще противнее. Раздражала не злобность следователя и не дотошность – глупость. Водили меня и к психиатрам – я не понимал зачем. Должно быть, хотели установить, вменяем ли я, и в соответствии с диагнозом решить, куда отправить – на скамью подсудимых или в психушку. Им всем хочется определенности.
Смешно. Нелепая трата времени. Ну придут они со временем к какому-то решению – и что, их жизнь от этого переменится? Ничуть. Моя жизнь – другое дело. Очень она им интересна! Вот мне бы и позволили решать за себя! Я бы выбрал одиночную камеру. Неужели они остались бы недовольны?
Как видно, нет. Предупреждающе дзенькнув – трогательная забота о моей психике, – открывается тяжелая дверь, и в камеру входит адвокат в лейтенантском чине. Кучу бумаг несет. Озабочен.
Здоровается, подсаживается к столу. По привычке хочет пододвинуть табурет – ан не тут-то было. Привинчен на совесть.
– Суд назначен на двадцать пятое.
Мне наплевать, на какое число он назначен, но я спрашиваю:
– А сегодня у нас что?
– Двадцать второе. И помолчите немного, пожалуйста! Мы должны обсудить линию защиты. – Он копошится в бумагах. – Ага… вот. Результат психиатрической экспертизы: вы признаны полностью вменяемым. Но вот заключение медицинской комиссии Внешнего патруля: «В связи с нервным истощением ограниченно годен, нуждается в реабилитационном периоде». Вы сами выбрали Патруль. В соответствии с существующей практикой вы и были туда направлены. Так?
Киваю. К чему он клонит?
– Я намереваюсь построить защиту на том предположении, что в момент совершения вами… э-э… уголовно наказуемого деяния вы находились под психическим влиянием космоида и, следовательно, не можете быть признаны полностью вменяемым на тот момент. Полагаю, речь может идти только о частичной вменяемости. Вы согласны?
– И как частично вменяемый я буду подвергнут частичному наказанию? – ехидничаю я. – Какая-то моя часть останется в тюрьме, а какая-то пойдет погулять?
– Перестаньте! – сердится он. – Я здесь для того, чтобы вам помочь.
Ага, мне. Я его насквозь вижу. Назначен моим адвокатом, поскольку подошла его очередь, плевать ему на меня с высокой колокольни, перед начальством робеет, однако тешит себя надеждой исполнить долг образцово. Мечтатель хренов. И весь он какой-то неубедительный. Так выглядят неудачники, еще не осознавшие, что уж кому-кому, а им трепыхаться бесполезно – карьеры все равно не сделать, другие обойдут на повороте, – но уже начинающие об этом догадываться. Помочь он мне тщится, ага. Отменный помощник!
– Занятно, – говорю я, превозмогая отвращение. – Ну и как, любопытно мне знать, вы докажете факт этого… психического влияния космоида на меня?
– Доказывать ничего не придется. – Он прямо-таки цветет. – Напротив, это обвинение должно будет доказать, что такового влияния не было. Но ведь оно было, не так ли?
Еще немного – и он подмигнет мне. А я в ответ дам ему по роже.
– Не было.
– Простите?..
– Не было никакого влияния, понятно? Я полностью отдавал себе отчет в моих действиях, так и на суде скажу.
Он пребывает в замешательстве недолго. На его розовую физиономию наползает отменно мерзкая хитренькая улыбка. О боги!
– Ну конечно! Вы и не должны были ощутить это влияние. Если бы ощутили, то, наверное, приняли бы должные меры, не так ли?
– Какие еще меры?
– Аутотренинг как минимум. Доклад о внешнем воздействии на вашу психику. В крайнем случае вы покинули бы район патрулирования, и никто бы вас за это не осудил. По всей видимости, вы стали орудием в руках противника, не осознавая этого.
– Хорошее орудие, ага! Продырявил танкер. Его небось уже залатали. Нанес невосполнимый ущерб человечеству!
– А потом?
Он не так глуп, как кажется.
– А потом вы заняли позицию между космоидом, вошедшим в облако ртутных паров, и приближающимся «Самураем». Вы отзывались по радио, подтверждали получение приказов, но не выполнили ни одного из них. Наоборот, вы маневрировали так, чтобы все время оставаться на линии космоид – «Самурай». Верно?
– Верно.
– Тем самым вы сделали невозможным поражение цели. Прикрыли ее собой. На ваше счастье, полковник Горбань несколько минут не решался атаковать. А что произошло после этого?
Пожимаю плечами.
– Ну ясно что… Космоид рванул прочь – только его и видели. Стряхнул паразитов и удрал. Паразиты, по-моему, сдохли… Сколько раз можно повторять одно и то же?!
– Не горячитесь. Лучше подумайте, как это выглядит со стороны. Сначала вы ведете с чужаком бой и держитесь молодцом. Затем по необъяснимой причине атакуете автоматический танкер. И наконец, прикрываете чужака собой. Налицо радикальное изменение целевых установок на диаметрально противоположные. Чем оно вызвано, если не внешним воздействием на вашу психику, я вас спрашиваю?
Молчу. Ему не понять.
– Отвечаю: помимо упомянутого воздействия не существует ни одной веской причины вашего неадекватного поведения. И я, заявив об этом суду, требую полного оправдания. Ваше мнение?
– Чушь. Меня не оправдают.
– Конечно, нет! Но суд может учесть особые обстоятельства. Я могу почти гарантировать вам относительно мягкий приговор.
– Сделайте мне одно одолжение, – медленно произношу я.
Он – само внимание.
– Забудьте всю эту чушь. Просто скажите на суде: «Прошу о снисхождении для моего подзащитного». Судья спросит, на каком основании. А вы ему: «Он пообещал разбить мне в кровь морду и сунуть меня башкой в унитаз, если я выберу более эффективный способ защиты». Вот и все.
Адвокатишка лупает глазами. Наверное, ему кажется, что я нахожусь под враждебным психическим влиянием с самого детства и по сию пору.
– Но как же… – мямлит он.
– Вы отказываетесь?
– Я не могу защищать вас подобным способом!
– Ага… – Я поднимаюсь с койки и засучиваю рукава. – Тогда не обижайтесь…
