Когда Дурла в ярости начал колотить в дверь, Мэриел прижалась к ней, чувствуя спиной благословенное дерево, принявшее на себя весь его гнев. На другом конце комнаты стоял темный терминал. Она уставилась на него, осознав, что все это время она сама держала себя в ловушке.
Мэриел пересекла комнату, коснулась пальцами терминала, а потом вызвала императора Лондо Моллари на Приме Центавра. Она попросит у него помощи. Она отправится домой. И тогда Дурла ничего не сможет ей сделать.
— С днем рожденья, Дэвид!
Дэвид Шеридан поморщился, когда мать поцеловала его в щеку. Он постарался как можно быстрее вытереть место поцелуя, а потом страдальчески рассмеялся, когда Майкл Гарибальди энергично поцеловал его в другую щеку.
— Дядя Майк! — он попытался увернуться от него. — О, фу!
— «Фу!», это все, что ты можешь сказать? — усмехнулся Гарибальди. — И это после такого потрясающего подарка, что я тебе приготовил?
Они собрались в личном кабинете Шеридана, уединенной комнате для занятий и созерцания. Здесь хранились различные памятные вещицы, накопившиеся за время карьеры Деленн и Шеридана, и эта комната производила очень «земное» впечатление. По крайней мере, так мог сказать Дэвид. На самом деле он никогда не был на Земле, он лишь представлял ее такой со слов отца.
— Подарок? Это поездка? Наконец-то? — спросил Дэвид. Деленн закатила глаза, как будто эту тему еще сто раз поднимали раньше… и, конечно же, так и было.
— Дэвид, мы же договорились, что когда тебе исполнится восемнадцать…
— Почему именно восемнадцать? — поинтересовался он. Зная, что спор с матерью — тупик, он повернулся к отцу. — Папа, мне уже шестнадцать лет. Может, ты скажешь маме, что у нее паранойя.
— У тебя паранойя, — тут же передал Шеридан Деленн.
— Так значит, я могу поехать.
— Нет, не можешь. Но это твой день рождения, поэтому я пытаюсь тебя развеселить.
Дэвид раздраженно вздохнул. Повернувшись к Гарибальди, он сделал последнюю попытку:
— Представляешь? Они не разрешают мне съездить к тебе в гости на Марс.
Они никуда мне не разрешают ездить! Какого черта!
— Язык, — быстро произнесла Деленн.
— Простите. Тысяча чертей!
— Вот сорванец, — сказал Гарибальди.
— Позволю напомнить тебе, Дэвид, — сказал Шеридан, — что тебе лишь теоретически исполнилось шестнадцать лет. Минбарский год короче земного. По земным меркам ты еще маленький.
— Ладно, хорошо. Но в моих жилах течет и минбарская кровь, а это что-то значит.
— Да. Но этого не скажешь, судя по твоим волосам, — подколол его Гарибальди.
Деленн, нарезая шоколадный пирог, принесенный минуту назад, покачала головой.
— Вы, Майкл, в любом случае здесь не поможете.
— Благодарю вас.
— Не стоит благодарности. Вот, — и она подтолкнула к нему кусок пирога.
— Послушайте, я просто хотел сказать, что парень-то прав… — сказал Гарибальди. Он взял кусок пирога, а потом спросил: — Кто пек?
— Я, — ответил Шеридан. — Я тут подумал, что никогда не поздно научиться чему-нибудь новому.
— Ну, это похвально. Но здесь ты не прав, — он отложил пирог в сторону.
Шеридан нахмурился. — Просто… ну, парню уже шестнадцать лет, а он еще ни разу самостоятельно не летал на шаттле! Если не считать пары поездок на Вавилон 5, он практически всю свою жизнь провел на Минбаре. Он мог бы отправиться в путешествие, повидать галактику. Боже, когда я вспоминаю о том, каким я был, когда мне было шестнадцать…
— Нетрудно вообразить, — заметила Деленн.
— Но здесь совсем иная ситуация, Майкл, и ты это понимаешь, — Шеридан понизил голос и оглянулся на Дэвида. — Не думаю, что сейчас самое подходящее время для…
— Того, чтобы это обсуждать, — перебил его Дэвид. Он уже расправился со своим куском пирога, и этого ему явно было недостаточно. — Боже, я уже не помню, сколько раз мы это обсуждали. Когда же наступит подходящее время, чтобы обсудить это при мне, а? Какой документ мне предъявить?
Шеридан бросил взгляд на Деленн, но та чуть заметно пожала плечами, как бы говоря: «Что я могу тут сказать?»
— Здесь просто… иная ситуация, — сказал он.
— Почему? — одновременно спросили Дэвид и Гарибальди.
— Потому, — терпеливо ответил Шеридан, — что я являюсь президентом Межзвездного Альянса. Дело в том, что везде есть те, кто не одобряет Альянс, а некоторые из них, как это ни прискорбно, при случае с радостью воспользуются возможностью надавить на меня. Не говоря уж о бесчисленном множестве людей, у которых ко мне личные счеты. И мой сын может оказаться для них настоящей находкой.
— Ого, вот у тебя действительно паранойя, — сказал Гарибальди.
— Так же, как и у тебя. Неужели ты забыл? Но мне всегда это нравилось в тебе.
— Иногда есть время и место и паранойе, — признал Гарибальди.
— Всему свое время и место, — ответил Шеридан.
— Верно. Но тебе не кажется, что надо соблюдать какой-то баланс? Как я говорил, когда мне было шестнадцать…
— Ты уже облазил всю галактику, знаю. Объездил все известные колонии, попадая в переделки. И это превратило тебя в того, кем ты сейчас являешься.
— С божьей помощью, — весело ответил Гарибальди.
— Но в данном случае, — продолжал Шеридан, — Дэвид — это не ты. Ты мог делать все, что угодно, ввязываться в неприятности без лишнего шума. Но Дэвид имел несчастье родиться моим сыном.
— Не думаю, что это несчастье, папа, — вздохнул Дэвид. — Надеюсь, ты не будешь приписывать мне того, чего я не говорил.
— Прости.
— Да из него такие заявочки постоянно сыплются.
— Не надо мне помогать, Майкл, — ответил Шеридан.
— В одном ты прав, — сказал Дэвид.
— В одном, — рассмеялась Деленн. — Ну надо же. Это стопроцентный прогресс по сравнению с большинством ваших споров, Джон. Ты должен гордиться.
— Не надо помогать мне, мама, — невозмутимо ответил Дэвид. Потом повернулся к отцу: — Значит, дело в том, что ты — президент Межзвездного Альянса. Можно сказать, что ты один из самых могущественных людей в известном космосе.
— Несколько преувеличенное заявление, но можно сказать и так, — произнес Шеридан.
— Но почему в таком случае… у самого могущественного человека во всем известном космосе… самый беспомощный сын?
Шеридан на мгновение опустил глаза и вздохнул.
— Дэвид… Мне бы хотелось, чтобы все было иначе. Чтобы мы жили в других условиях.
— Мы живем в таких условиях, которые сами определяем, пап. Нельзя сначала создавать определенные условия, а потом жаловаться на них и списывать все на превратности судьбы.
