– А с Алтонгирелом тоже играть будешь? – усмехаюсь я.
– Лиза! Как ты мо…
– Шучу! Шучу!
Азамат укоризненно на меня смотрит.
– Я подумаю, – наконец говорит он. – Я вроде бы понял, почему тебя смущает моя трактовка его поступков, но я никогда специально не задумывался, как он ко мне относится. Возможно, я и правда рассудил неверно. Ты очень любишь докапываться до самой сути чувств и называть их словами. А у нас и слов-то таких нет, и я вполне уверен, что ни одному муданжцу никогда бы в голову не пришло задуматься, из каких именно соображений мой друг последовал за мной в изгнание – потому что он мне сочувствовал или потому что мое присутствие облегчало его собственную жизнь.
– Национальность тут ни при чем, просто это женский способ мышления, – улыбаюсь я.
– Ты признаешь, что между мужчинами и женщинами есть разница? – удивляется Азамат и, прежде чем я успеваю набрать воздуха, чтобы прочитать ему лекцию по этому поводу, быстро меняет тему. – Но я не рассказал тебе всего, что было на Совете. Алтонгирел извинился за свою бестактность, и у Ажгдийдимидина хватило трезвости ума извиниться за применение силы, так что инцидент исчерпан. Мне, правда, показалось, что они остались не в лучших отношениях, но все же есть надежда, что Алтонгирелу не придется второй раз за полгода менять наставника.
– Да уж, – киваю я. – Хотя мне все равно странно, что Старейшина так разъярился. Алтонгирел, конечно, хамло, но Ажгдийдимидин, как мне казалось, не должен поддаваться на такие провокации…
– Так, Лиза, давай ты отложишь свой анализ души Старейшины Ажгдийдимидина, он и так в прескверном настроении! – усмехается Азамат. – А мне надо быть в Доме через десять минут, я ведь жду решения Совета по поводу хозяев леса.
– Ладно, скачи, дай только поцелую на удачу, – говорю, притягивая его пониже за косу.
По ходу поцелуя мне начинает казаться, что никуда Азамат на самом деле не торопится, уж очень он с чувством и с расстановкой подходит к вопросу. И даже когда мы разлепляемся, он продолжает меня обнимать и трется щекой о мое ухо, забавно шурша.
– Я правда лучше Ирлика? – шепчет он еле слышно.
– Бесконечно лучше, – отвечаю я так же тихо.
– Сейчас мне кажется, что когда-нибудь я смогу в это поверить, – бормочет он и отпускает меня. – Ну все, я побежал.
И исчезает за дверью, а я остаюсь качать головой в раздумьях.
Моя вторая попытка позавтракать тоже удачей не заканчивается. Стоит мне ковырнуть ложкой в йогурте и начать светскую беседу с матушкой, как в домофон звонит странник, о котором я уже порядком забыла. За спиной у него мнется фотограф.
Вообще-то со странником мы договаривались, что я ему позвоню, когда приеду, и сама назначу дату и время. Но, очевидно, мне еще предстоит привыкнуть к повадкам местных журналистов.
– Добрый день, Хотон-хон, – лучезарно сообщает его бородатая физиономия. – Настало время нам побеседовать.
– Добрый день, Как-всегда-не-вовремя-хон, – кисло улыбаюсь я. – Ладно уж, заходите, только быстро.
– Кто это там? – озабоченно спрашивает матушка, когда я впускаю посетителей и отключаю видео.
– Странники, – вздыхаю я. – Пришли у меня интервью брать, и как назло Азамат на Совете, я ведь сейчас наболтаю чего-нибудь неуместного… Хорошо хоть Кира дома нет, может, не придется слишком много врать.
– Ничего, Лиза, не боись, – подбадривает меня матушка. – Я пока за Араватом была, этого народа повидала, если что – подмогну. Ты лучше со стола все убери, нечего их кормить, а то снова и снова приходить будут. Дай им чаю с перцем, и все.
Я спешно вызываю слугу убраться, и когда он выкатывает столик с недоеденным завтраком в коридор, как раз сталкивается на пороге с гостями.
– Какая жалость, что вы опоздали к завтраку, – вздыхаю я. – Ну присаживайтесь, побеседуем.
– А это еще кто? – удивляется странник, кивая на матушку с таким выражением, будто он тут хозяин, а я привела в дом кого-то постороннего.
– Мать моего мужа, – спокойно объясняю я.
– А что она тут делает? – продолжает недоумевать странник.
– Ворожу, – вперед меня отвечает матушка, – чтоб если у кого язык слишком длинный, к зубам присох.
Странник сглатывает, а фотограф прячет усмешку за камерой, якобы прицеливаясь щелкнуть матушку.
– Э, – окликаю его, – вы чего, она же член Императорской семьи!
– Мать-то? – переспрашивает фотограф. – Да нет, она не считается.
– Пускай снимает, – разрешает матушка, усаживаясь поэлегантнее. – С меня не убудет.
Как многие провинциальные дамы, ради визита в столицу она оделась в самое лучшее, поэтому теперь сверкает самоцветами и золотым шитьем, несколько выбиваясь из нашего будничного интерьера. Странник неловко сучит ногами, обутыми в одноразовые тряпичные бахилы.
– Скажите, а зачем нас заставили разуться при входе в жилую часть? – интересуется он, переводя взгляд со своих залатанных носков на матушкины меховые тапочки с серебряными бубенцами на мысках.
– У меня ребенок по полу ползает, – охотно объясняю я. – Ваши грязные ботинки мне тут не нужны.
Странник поворачивает застежку на диле – видимо, у него там микрофон – и хватается за подвернувшуюся тему.
– Значит, муж вас вынуждает подстраиваться под удобство ребенка? Ясненько.
– Да нет, скорее уж наоборот, это я стараюсь, чтобы… – начинаю я, но странник меня перебивает:
– А под какими предлогами вы обычно отказываетесь проводить время с младенцем?
– Я не отказываюсь, – моргаю я.
– Ну, Хотон-хон, давайте без этого, все же понимают, что вы тоже человек. Женщины, которые будут читать это интервью, хотят получить пример для подражания, и ваше положение обязывает вас его предоставить. Не волнуйтесь, Император не станет читать женский журнал. Ну так?
– Я не отказываюсь, – повторяю я увереннее. – Я провожу со своим младшим ребенком большую часть дня, только по утрам с ним гуляет няня.
– Ага, хорошо, – кивает странник, полностью пропуская намек про младшего. – Ну и как вы объясняете мужу, почему утром вы ребенком не занимаетесь?
– А чего тут объяснять, я к нему ночью встаю два раза, – пожимаю плечами. – Надо же спать хоть иногда.
– То есть вы говорите мужу, что два раза за ночь встаете к ребенку, поэтому утром имеете право на отдых? – переиначивает мой ответ странник.
– Ничего я ему не говорю! У нас радионяня стоит в спальне, если ребенок плачет, мы оба просыпаемся.
– Погодите-погодите, – хмурится странник. – Поясните, в чьей спальне?
– Они спят вместе, – тихо подсказывает ему фотограф.
Странник на него косится:
– Ты чего несешь?
– Того, я же снимал их дом на Доле, так вот, у них одна спальня на двоих.
