Нельзя сказать, что предки оказались совершенно не правы. Центр Плутоний-Сити примерно так и выглядит – группы узких небоскрёбов, похожие на рощи невероятных деревьев, монорельсы в пять высотных уровней, непрерывное течение потока машин по воздушным дорогам, ограниченным силовыми полями…
Сердце Тысяч выглядит как рай.
Если только можно вообразить себе очень, очень перенаселённый рай.
Единственное, чем оно отличается от курортной планеты, – это несколько однообразный ландшафт. Горы, горы и снова горы, невероятно, до неестественности высокие – уходящие в стратосферу – и слишком узкие для природных гор. Хребет сменяется хребтом. Понизу горы окутаны изумрудной листвой лесов, поверху – ледниками. С острых вершин через зелёные луга и густые леса бегут реки, опускаются к причудливо извитым озёрам в расселинах и к узким, как проливы, морям.
В действительности всё это дома. Те самые бионебоскрёбы. У них есть ещё подземные уровни. На верхних этажах нельзя открывать окна из-за перепада давления. Самое дорогое жилье – на разумной высоте с окнами наружу, самое дешёвое – в глубине подземелий, но даже это дешёвое подчас не могут позволить себе не то что люди – целые планеты, обходящиеся без постоянных представительств в столице.
Вокруг Сердца кружится плотный рой орбитальных станций – от терраформированных астероидов до жестяных коробок старинной конструкции. Миллионы людей живут на этих станциях. Сам Роэн Тикуан вырос на такой, на станции родились его дети, а будущая императрица Лора во время Битвы за Сердце командовала обороной своего заатмосферного дома. Когда-то станций было так много, что изменился климат планеты. Совет Двенадцати Тысяч попытался снизить их число, но столкнулся с яростным сопротивлением жителей. Бесплодная борьба с так называемой неполной иммиграцией продолжалась несколько десятилетий. Потом началась Великая война. Мантийский флот изрядно проредил число станций, их жители во время боевых действий гибли первыми… После войны желающих жить возле столицы не стало меньше, но в это время на Сердце Тысяч воссел император. Императору никто не смел возражать, и с тех пор количество станций не росло.
Помню, я с полчаса простоял как завороженный перед экраном, на котором всё ярче и яснее вырисовывался голубой шар. Пейзаж скорее напоминал очередной кадр из фильма, нежели вид на обиталище живых, реальных людей. Сердце Тысяч. Слишком растиражированный образ. Слишком много пропаганды, фильмов, книг, аналитики, сухой истории и отборного бреда.
Большую часть времени я потратил на официальные отчёты Неккена и статьи ведущих аналитиков. Я не рассчитывал, что хоть в чём-то разберусь с их помощью, это было бы глупо: реальное положение вещей они отражали в редкостно кривом зеркале… Я просто предполагал, что мне придётся какое-то время вести светские беседы с Йелленом. Обсудить успехи региональных программ корпорации было бы и полезно, и интересно.
Ещё я додумался просмотреть новости науки.
Исключительно удачная оказалась мысль.
Признаться, это было ужасно.
Я интересовался только теми технологиями, которые уже пошли в производство, иначе на чтение потребовались бы недели… Господи, никогда в жизни я не чувствовал себя таким провинциалом! Кругом было полно рекламы, а я даже не понимал, что именно рекламируют. Я знал, конечно, что Циа отстаёт в развитии от столицы, но даже вообразить не мог, насколько велик разрыв. Мы, с нашими примитивными домами, с допотопным интранетом, со слабенькими Иск-Инами… С тем же успехом я мог явиться из прошлого. Да что там, из докосмической эры.
Пару минут я попросту страдал и ругался. Эрвин в тот час ушёл в рубку к пилотам, иначе я бы его насмешил… Я размышлял о том, что чем дальше мир, тем старше на нём техника, и Йеллен, конечно, об этом знает. Это само по себе унизительно, а директор, несомненно, даст мне сполна прочувствовать мою отсталость. Он потрудился сделать официальную запись в лифте своего офиса, а подпустить пару шпилек в беседе с послом – просто-таки его священный долг… Потом я вспомнил, что эмоциональных реакций допускать нельзя, и не без труда, но взял себя в руки. Информация была крайне обидная, но в некотором роде ценная.
Даже Манта не могла равняться с корпорацией в техническом развитии. Неккен мантийцам по понятным причинам не доверял, и они лезли из кожи вон, чтобы получить информацию о текущих исследованиях. Мантийцы, живущие на Сердце, занимались промышленным шпионажем, об этом все знали, вяло протестовали, вяло с этим боролись. Даже ребёнку было ясно, что единственный способ прекратить утечки информации – выслать из столицы всех мантийцев.
Этого не делали.
Почему?
Кроме того, с приближением к орбите Сердца Тысяч становилось пронзительно ясно, как мало стоит планета в семнадцатой сфере мира. Для жителей Сердца, для сотрудников головного офиса Неккена не было разницы между Циалешем и какой-нибудь забытой одичавшей колонией на границе Белой Вселенной. И там, и там жили дикари.
Я окончательно перестал понимать, что нужно от нас Неккену.
…Напоследок я решил немного расслабиться и поинтересовался, что за фильмы потребовалось выпустить кинокомпании «Сны Сердца», чтобы разогреть информационное поле. Четыре процента его сейчас думали и говорили о войне. Для цветущих миров центральных сфер это было очень много.
Голди.
Элли Соломон по прозвищу Голди, командир ракетоносца «Тюльпан». В начале Битвы за Сердце Тысяч она была вторым пилотом на своём корабле, к концу стала адмиралом флота. Карьерный рост происходил по принципу «остальные убиты, мэм», но Элли стала героиней благодаря блестящему командованию. Ни одно из её решений зануды послевоенной аналитики не смогли оспорить.
Когда флот окончательно прекратил своё существование, Элли направила гибнущий «Тюльпан» прямиком в брюхо одной из «мант». Ракетоносец взорвался, тело твари разнесло в клочья вместе со всем экипажем, но гигантские крылья ещё жили. Пробив защитное силовое поле (к тому времени его мог пробить даже метеорит – сгорела половина генераторов), эти крылья упали на поверхность планеты и накрыли несколько гор-городов. Погибли сотни тысяч человек, главным образом задохнулись в подземных убежищах из-за отказа систем вентиляции.
Но в тот миг, когда тело Голди превратилось в огненный прах, на подступах к системе вышел из плюс-пространства Шестой ударный флот под командованием адмирала Тикуана. Адмиралом Роэн стал точно так же, как Голди, при обороне Мраморной Евы, за час до легендарной атаки… По экрану в полном молчании шли заключительные титры, а за ними двигались смутные силуэты, словно снятые на немыслимо древнюю чёрно-белую плёнку. Адмирал, охваченный яростью, с дико выкаченными глазами, беззвучно кричал своё историческое «Не сбрасывать скорость!» и тотчас же, по общему каналу: «Лора, ты жива?» – и немедля: «Огонь!»
