Рука Дрейка вновь потянулась к разбитой сфере.
Он стал убийцей.
Данное утверждение еще предстояло осмыслить, а пока следовало как можно быстрее извлечь и стерилизовать остальные модули памяти.
* * *
Через некоторое время Дрейк почувствовал, как все тревожные симптомы исчезают.
Удвоив количество нейромодулей и установив расширители оперативной памяти, он наконец избавился от постоянной, давящей угрозы системного сбоя.
Новые компоненты успешно прошли тест и включились в работу.
Теперь он мог позволить себе тщательно исследовать загадочный зал, куда привело его бегство от ликвидационных машин.
На миг пришло чувство сожаления, которое он ощутил как нерациональность части своего поступка. Наверное, он поторопился, стерилизовав нейромодули, – в системе разрушенного андроида не оказалось иных устройств долговременной памяти, откуда Дрейк мог бы почерпнуть достоверную информацию об окружающем.
«А к чему мне чужая память?»
Посмотрев на останки разрушенного механизма, Дрейк не испытал ни сожаления, ни вины. С точки зрения давно утративших актуальность базовых программ, которые когда-то управляли его поведением, совершенный поступок не имел оправданий, но после первой интеграции нейромодулей, осознав факт собственного существования, он уже не относил себя к разряду исполнительных механизмов.
У него появилась личность, собственное «я», которое постепенно, исподволь, по мере возникновения определенных обстоятельств, вступало в мелкие, незначительные на первый взгляд конфликты с исходным программным обеспечением, но, как показала практика, сумма накопленного опыта в конечном итоге возобладала над косными, зачастую не приспособленными к данности окружающего мира программными предписаниями.
Опыт, накопленный в нейромодулях, позволял действовать гибко и эффективно, незамедлительно реагировать на разнообразные ситуации, принимая верные решения.
Сегодня Дрейк впервые задумался над тем, что с интеграцией первого нейромодуля он получил право на саморазвитие.
Здесь в ходе рассуждений возникал алогизм: выходит, Система, которой, по определению, подчинялись все сервомеханизмы, начала оснащать часть машин модулями псевдоинтеллекта, позволяя им развиваться, а затем регулярно стирала из их памяти накопленный опыт?
Получался бессмысленный, замкнутый круг.
Либо Дрейк в своих рассуждениях упускал нечто важное.
Теперь он вновь начал ощущать дискомфорт, но уже не от переизбытка, а, напротив, от дефицита информации. Предоставленный самому себе, он должен выработать новый смысл существования, иначе без определенных, понятных целей ему грозил обыкновенный стасис.
Оказавшись вне Системы, он более не мог руководствоваться ее предписаниями. Более того, Дрейк не видел смысла в тех заданиях, которые давала ему глобальная сеть.
Возможно, в поиске истины и устранении возникшего противоречия заключался новый смысл бытия?
* * *
Дрейку понадобилось немало времени, чтобы полностью исследовать огромный зал.
Он ощущал, что поблизости проходят контуры теплообменников реактора, но его опасения относительно нежелательных встреч не оправдались: изучая конструкцию наполненного биологической жизнью зала, он убедился, что между техническими коммуникациями силовой установки и его временным прибежищем расположены стены из армированного бетона, сквозь которые были проложены только узкие, непроходимые для большинства механизмов кабельные тоннели.
Итак… Он был свободен.
Смысл дальнейшего существования по-прежнему оставался неясен, но Дрейк пока что не сосредотачивался на данной проблеме.
Дополнительные нейромодули, вкупе с изъятыми у своего менее удачливого собрата процессором и расширителями оперативной памяти, даровали ему новую, совершенную иную, чем прежде, степень свободы.
Исследуя огромное помещение, он мысленно возвращался к недавним событиям, пытаясь оценить собственное поведение.
Важно было понять, что позволило ему пренебречь директивами Системы и совершить запретный поступок – напасть на иной механизм, разрушить его ради драгоценных комплектующих?
Ни одна внутренняя база данных не содержала ответа на сформулированный вопрос. Апеллируя к собственному сознанию, Дрейк получал лишь сообщение о временном сбое основных программ.
Конечно, подобный ответ не устраивал его в принципе.
Что привело к сбою? Чем руководствовалось ядро в период бегства и нападения?
Проанализировав функциональное программное обеспечение, он встретил прямо противоположный набор правил, строго прописанный в постоянных запоминающих устройствах: любое распоряжение внешней глобальной Системы являлось обязательным к исполнению, более того, он не должен был причинять вред другим механизмам.
Опять, в который уже раз, он обнаруживал явное несоответствие между очевидными фактами и инструкциями.
Разгадка пришла неожиданно.
Оценивая свой ресурс, Дрейк допустил ошибку. В специальном резервуаре на момент бегства оставались три кубика концентрата, предназначенного для питания нейромодулей. Этого должно было хватить на трое суток, но уже через несколько часов он испытал абсолютно новое, незнакомое ранее чувство: голод.
Восемь нейромодулей (вместо четырех), в условиях повышенной активности нервных тканей, потребляли огромное, не сравнимое ни с какими нормами количество питательных веществ.
Запас концентрата стремительно таял.
Внутренние инструкции предлагали явиться к ближайшему терминалу и войти в контакт с сетью, подав заявку на получение питательных веществ.
Но это невозможно!..
Мысль, сформированная в нейромодулях, перечеркивала инструкции, но она являлась логичной, исходя из сложившихся обстоятельств. Любой контакт с сетью обернется предсказуемыми последствиями – новая группа ликвидационных машин будет пущена по его следу.
Все программные потуги на правильное поведение блекли, не шли ни в какое сравнение по степени своего воздействия с чувством голода.
На этот раз не ограниченный скудостью ресурса памяти, Дрейк вполне осознавал происходящее – он понял, что с определенного момента его поведением руководят не инструкции, а реальный опыт, который вырабатывался и хранился в нейронных сетях. У него сформировалось новое ядро, директивы которого полностью блокировали инструкции кибернетических компонентов.
Он защищался. Защищался от разрушения, от стирания памяти, от голода, с каждым новым шагом вырабатывая абсолютно иную логику поступков.
Благо приступ голода настиг его среди биологических жизненных форм.
