— Джон, что ты наделал! — раздосадованно произнес Скайт. — Леонардо теперь изойдет желчью.
— Я не виноват! — испугался Хаксли.
— Объясняться будешь сам.
— Кулек был порван. Вы же видели! — Хаксли наклонился, чтобы поднять выпавший предмет. — Что это такое? — изумился он.
— Что там? — поинтересовался Скайт.
Джон выпрямился. В его руках был огромный желтый кристалл, обрамленный змеиными телами.
— Тяжелый, — сообщит Хаксли, ставя камень на стол, чтобы все могли полюбоваться.
На гранях кристалла заиграли таинственные огоньки. Сквозь глубину камня обстановка кают — компании исказилась словно в кривом зеркале. Золотые змеи по диаметру подставки замерли в угрожающих позах, готовые наброситься на людей посмевших прикоснуться к сокровищу.
— Какая удивительная вещь! — изумилась Ребекка. Девушка осторожно дотронулась до камня. — Холодный, — сообщила она.
— Теперь понятно почему Лео так трясся из за своего пакета, — усмехнулся Скайт. — Видимо, камень стоит кучу денег. Те типы на космодроме охотились именно за ним. Интересно, у кого Лео украл его…
— Как вы посмели!!! — раздался вопль со стороны дверей.
На пороге стоял Леонардо пиджак расстегнут, рубашка не заправлена, ширинка брюк не закрыта. Растрепанный вид администратора говорил, что хозяин камня очень спешил. И как выяснилось спешил Леонардо не зря.
Он ворвался в кают — компанию, словно муж в спальню изменницы.
— Стоило мне отлучиться и вы уже роетесь в чужих вещах! — закричал Леонардо. — Я так и знал, что бомж захочет меня ограбить!
— Я не виноват, — попытался оправдаться Джон Хаксли. Он протянул артефакт Леонардо, но тот ничего не хотел слушать.
— Ворюга! — орал Леонардо, распаляясь все больше и больше. — Г…га…гад! — Праведный гнев душил администратора. — Г…грязный скот!
— Ты не прав, Лео, — попытался уладить ситуацию Скайт. — Джон не рылся в твоих вещах, он лишь хотел переставить пакет на другое место. Пакет порвался сам. Мы все свидетели.
— Вранье! Вы договорились меня обокрасть! — Леонардо схватился за камень. — Ублюдки!
— Что ты сказал?! — возмутился Скайт. В оскорблениях Леонардо перешел любые приличия. Скайт схватился за камень со своей стороны. — Следи за словами, тут девочка, — предупредил он.
— Плевать я хотел на всяких там малолеток! — Леонардо попытался вырвать артефакт из рук Скайта, но на помощь капитану неожиданно пришел Джон. Бродяга схватился за змею на подставке и инстинктивно потянул на себя. Действия бомжа вывели Леонардо из себя окончательно.
— Какого хрена! — истерично завопил он. — Это моя вещь!
— Я тебя предупреждал, чтобы ты следил за языком! — Скайт дернул камень на себя, но Леонардо вцепился мертвой хваткой. Хаксли в это время продолжал держать артефакт с противоположной стороны от Леонардо, не зная, как поступить.
— Отпустите, сволочи! — завопил администратор, срываясь на фальцет.
— Перестаньте ругаться! — взмолилась Ребекка.
Камень, схваченный с трех сторон мужскими руками, дергался перед самым лицом девочки.
— Джон, мерзкая тварь, отдай мое «Око»!
— Ты сам мерзкая тварь! — огрызнулся Джон, решив не отпускать камень, пока ему не прикажет это сделать Скайт Уорнер. — Меня твое око не интересует!
— Пожалуйста, прекратите! — воскликнула Ребекка. Она импульсивно оттолкнула камень от себя.
Произошла яркая вспышка. Возникло ощущение невесомости, словно отключились гравитационные компенсаторы корабля. Обстановка кают — компании поплыла перед глазами. В голове у каждого из присутствующих, словно колокол, зазвучали суровые слова невидимого оратора:
«Молчи, никому не говори, за разглашение — смерть. На возврат только семь дней. Потом обратной дороги не будет. Двое остаются, двое уходят».
Уши заложило. Пространство заполнил желтый туман. В янтарном свете потонули очертания каюты. Исчезло восприятие реальности, словно душа отделилась от тела и, подхваченная невидимыми течениями, понеслась в потоке времени. В конце отключилось сознание.
Скайт очнулся первым. Он лежал на полу. Руки, ноги вроде были целы — боли не ощущалось. Казалось, ничего не произошло. Слышался равномерный гул двигателей «Серебряной мечты». Корпус звездолета не поврежден — давление воздуха осталось в норме. Аварийные сирены молчат. Взрыва на борту не случилось. Но что — то все же произошло — ощущения были незнакомые. Тело словно ослабло после болезни или бесшабашной попойки не чувствовалось мощи накачанных мышц, голова слегка кружилась.
Скайт разлепил веки. Восприятие цветов изменилось — они как будто стали ярче. Впрочем, на такие мелочи даже не стоило обращать внимание. Свет горит, а это главное — значит, с реактором все в порядке.
Впритык к Скайту лежал Джон Хаксли. Бродяга еще находился без сознания. К счастью, от него пахло только мылом.
«Что же, черт возьми, произошло?» — подумал Уорнер и, чтобы подняться, попытался ухватиться за край стола. По — видимому, сознание после обморока еще не прояснилось руки показались необычно тонкими, а розовый лак на маленьких пальчиках совершенно необъяснимым.
В недоумении Скайт посмотрел на ноги. Открывшаяся картина повергла его в шок — он увидел детские ножки в белых гольфах, голые поцарапанные коленки и юбочку в складку. Более страшного кошмара Скайт не мог себе представить.
— Нет!!! — вырвался тонкий девичий вскрик из его рта.
В ужасе Скайт ощупал свое лицо. Вместо щетины под пальцами оказалась падкая нежная кожа. Скайт оцепенел. Ему открылась невероятная правда — он превратился в Ребекку!
Постепенно приходили в чувство остальные. Зашевелился Джон Хаксли. Застонал Леонардо. Подало признаки жизни тело самого Скайта Уорнера, дернув ногами в летных ботинках.
Первым нарушил молчание Джон Хаксли.
— Меня ограбили! — истерично воскликнул бомж. — У меня украли костюм! Верните мой Фергучи! А это что? Что с моими руками?! — Бродяга вытаращился на пальцы — Этого не может быть! У меня под ногтями грязь!
Когда до каждого дошел весь ужас случившегося, началась всеобщая истерика. Леонардо в теле Хаксли бился в припадке, обещая наложить на себя руки. Ребекка заливалась слезами, ревя хриплым басом. Хаксли, осматривая ультрамодный бледно — розовый костюм, неожиданно оказавшийся на нем, тупо повторял: «Что же это такое? Что же это такое?»
После произошла страшная ссора: каждый обвинял в несчастье другого. Чтобы унять пассажиров, Скайт приложил немало сил. Только после грубых окриков, щедрых пощечин и оплеух, во время которых Скайт ощутил, как потеряли в весе его кулаки, капитану все же удалось унять общую истерию.
