– Я вам ничего не скажу! – отрезал Керуш. – Я требую передать меня в руки властей!
Доктор отошел куда-то назад, и заговорил, слегка задыхаясь, сквозь легкое матерчатое шуршание, будто он переодевался.
– Друг мой! Честный и внимательный гражданин гораздо эффективнее, чем Гэ А Бэ! Да! Вы расскажете все! – Он вернулся. На этот раз доктор был одет как доктор: белый халат, шапочка, маска на лице, и резиновый фартук в комплекте с резиновыми перчатками.
– Я умею спрашивать, мой друг, – продолжил он серьезно. – И я специалист по старомодным методикам. Современные умельцы накачали бы вас наркотиками, вплоть до тетратамина. Уложили бы под гипноизлучатель... и вы бы тихо скончались, не приходя в сознание. Потому что вас в разведке обязательно кодируют на такие случаи. Но вот против старомодной боли, друг мой, кодов не существует. Так что, будьте уверены, вы мне сейчас споете.
– Пехлеваны умеют терпеть боль... друг мой! – насмешливо ответил Керуш, передразнивая обычное обращение доктора.
– Я тоже, хоть и не пехлеван. Весь вопрос в интенсивности ощущений. Плюс необходимый психологический эффект и готово дело. Ну-с... умереть я вам не позволю, можете не сомневаться... сейчас я схожу за инструментами и начнем, пожалуй, с флебэктомии по методу Троянова-Тренделенбурга. Проще говоря, я буду извлекать из вас вены. Без наркоза. И спасибо за то, что назвали меня другом! – доктор коснулся его плеча и вышел.
В дверях он обернулся, сказав напоследок:
– Вы обрекаете себя на мучительную и совершенно ненужную боль. Подумайте над моими вопросами, а также над моим старым именем. Вы же разведчик, вдруг что да слышали – это может помочь принять правильное решение.
Дверь захлопнулась.
О да! В подвал вела железная дверь на петлях с ржавым пружинным досылателем. Никаких диафрагм, поднимающихся и раздвигающихся створок. Под потолком – лампочка в сетчатом колпаке. Керуш забыл, где и когда последний раз видел лампочку вместо люминогенной световой панели...
Зато он вспомнил один относительно недавний инструктаж, а потом еще несколько. Отточенная память не подвела. Он вспомнил имя "Доктор Скальпель", и что оно означает. Вспомнил и громко завыл в смертельной тоске.
Через день его тело нашли в том самом городском парке. Это была первая жертва знаменитого Вурдалака из Кирты.
– Ты долбаный кретин! Ты что творишь, псих?!
– Соломончик! Не надо!
– Не надо?! Ах ты говно! Довольно я терпел! На! На!
– Соломончик! Убьешь ведь! Больно!
– И убью! Сука! Тварь бешенная! Отморозок! Ну-у-у, сука! Куда пошел?! На!
Если бы дом на окраине Кирты имел чуть худшую звукоизоляцию, соседи и прохожие узнали бы массу подробностей из жизни двух средних лет мужичков, которые делили левую и правую его половины. Недавно въехали, вроде как на пенсии, хотят быть подальше от шума центральных планет.
Обычно свое желание они воплощали с завидной аккуратностью. Но только не сегодня.
Сегодня утром один из мужичков – огромный, лысый, с густой короткой бородой – вышел за газетами (оба читали по старинке только бумажные газеты), пробежал заголовки и медленно налился гнилым малиновым цветом. Пудовые кулачищи сжались, а борода встала колом.
Он побежал домой, но не к себе, а на соседскую половину. Открыл дверь своим ключом, подкараулил и теперь выказывал свое неудовольствие.
– Дебил! Больной дебил! Ненормальный сукин сын! Маму твою грубым образом!
Каждое ругательство сопровождалось звучным ударом. Здоровяк не стеснялся, лупил от души. Постепенно возражения страдательного залога стали все тише, а потом совсем стихли. Бородач кинул окровавленное тело на диван, подумал и спихнул ногой на пол – еще испачкает мебель!
Минут через пятнадцать, когда избитый очнулся, здоровяк сидел на столе и пил виски без содовой. Чистоганом.
– Ну что, козел, очухался? – спросил он и отхлебнул из стакана.
– М-м-м... я...
– Ты что удумал? Не нагулялся?! Ты что устроил, а!? Весь город на ушах!
– Соломончик, я не понимаю... – пролепетал избитый. Точнее, попытался пролепетать.
– ...Не понимаешь?! Не понимаешь?! Я те сейчас поясню!
Соломончик схватил товарища за грудки и всадил лоб в переносицу. Потом, все так же за грудки, отправил в полет до стены, о которую тот и шмякнулся, распугав по дороге всю парящую мебель. Здоровый вытер с лысины кровь и швырнул на грудь валявшемуся стопку газет.
– Вот это, скажешь, не твоя работа? Четыре трупа без потрохов! Здешнее захолустье в полнейшем шоке, здравствуй, комендантский час, перлюстрация переписки и все прочие радости! Не ты выступил? Ну давай, попробуй соврать! – Соломончик поманил к себе ладонями, будто приглашая сидевшего у стены пойти к нему.
– Ну, я, – ответил тот. – Но я не сорвался, как в тот раз! Нынче у меня очень веские причины. Могу объяснить!
– Ну попытайся! Хотя для четырех расчлененок требуется нечто большее... – он начал снова закипать. – Ты, кретин, понимаешь, нет, что нам здесь жить?! Я добыл чистые документы! А ты готов из-за своей гнилой башки все засрать?! Да я сейчас тебя просто убью...
Битый закрылся газетами, словно защищаясь, и быстро затараторил.
– Соломончик, я в этот раз действовал не только на благо медицины, но и на благо общественного порядка, так как нам здесь жить, по твоему же справедливому замечанию!
– Комендантский час – это порядок? Ты какого хера двух клонов из посольства завалил?!
– Погоди! В этом-то все и дело! Я не двух клонов завалил, а четырех! Они все клоны! Только эти, посольские – из резидентуры, остальные – нелегалы. Полагаю, что диверсанты! Вот смотри, что я нашел в тайнике, возле которого караулил! – он протянул бородатому маленький чемоданчик, который выронил во время экзекуции.
Некоторое время тот смотрел внутрь и моргал, потом закрыл и только смог сказать:
– Полный кофр реактана. Это что ж такое? Откуда?
– О! У меня теперь много такого! Это посольские прячут по тайникам, а нелегалы их вынимают. Или не вынимают. Я уже две недели слежу за этими мизераблями. И знаешь что, Соломончик, если уж мы тут собрались жить, надо бы как-то взбодрить начальника местного гарнизона. Ты же понимаешь, что означают вот такие тайники и активность резидентуры?
– Еще раз, как тебя зовут? – спросил полковник-танкист у гостя.
– Салман Гуэрера Маркес Эстебан. Вот мои документы, – ответил гость.
– Так что тут за паника? – полковник выглядел нахохленным, очень злым и невыспавшимся, хотя и было на дворе 17-00 по местному времени.
– Я повторяю. Я долго сидел и анализировал данные по развертыванию сил Конкордии. Вывод один, с непреложностью математической формулы: на нас нападут не позднее середины января 2622 года. Скорее всего, в начале, на праздники – очень удобно. Или на Новый год или на ваше православное Рождество.
