Или же, уступая требованиям социального порядка - точнее, обуздывая непредсказуемых гениев, их общество низвело бы выдающихся интеллектуалов-капуцинцев до среднего уровня, и они бы стали не более яркими в психологическом отношении, чем обычные люди.
И все же несмотря на почти неприкрытое презрение, которое ему выказывали капуцинцы, Самуэльс был рад, что именно они ремонтировали крейсер «Донлайт». Сдохший инвертор массы требовал для своего ремонта специалистов, способных решать в уме трансцедентальные уравнения и имеющих восемь пальцев на каждой руке.
Принцип работы инвертора массы по своей сути был прост. Инвертор ликвидировал огромные объемы пустого пространства внутри и между атомами. Что бы ни находилось в пределах сферы действия инвертора, оно мгновенно сжималось и сохраняло все свои пропорции. Эта искусственно сконцентрированная масса проталкивалась сквозь тонкую структуру вакуума в другую часть гиперпространства. Звезды и планеты, образующие Скопления Пакта, находились рядом не в реальном пространстве, а в смежных складках гиперпространства.
Это все было понятно. Главная трудность заключалась в искажении поля сжатия таким образом, чтобы пилот мог предсказать, в какую область гиперпространства направляется корабль. Когда нарушалась синхронность работы искривителей, инвертор попадал в область непредсказуемости и переставал работать. Вышедший таким образом из строя «Донлайт» мог включать собственные планетарные двигатели и даже мог прогуляться по системе Кали - вокруг обоих планет. Но отправиться куда-нибудь дальше он не мог.
Капуцинец высунул голову, абсурдно маленькую по человеческим стандартам, из главной камеры инвертора. Гермошлем, как и у остальных представителей его вида, был полностью прозрачным со всех сторон, так что ему не надо было разворачиваться всем телом, чтобы посмотреть вбок. Очень удобно, если работаешь в какой-нибудь щели.
– Я не могу исправить эту штуку, - сердито бросил капуцинец.
– Что с ним такое?
– Вы не поймете, капитан.
– А вы скажите - может, и пойму.
– Ладно. Перекрытие функции тета должно быть трехфазным на шестидесяти градусах, за исключением того, что лямбда удерживает нерегулярность на двух каналах. Пока понимаете?
– Конечно.
– Нерегулярная полоса частот, нерегулярная фазировка, поэтому мы не можем держать шестьдесят, как положено.
– Вы знаете, что вмешивается в лямбду?
– Разумеется, знаю.
– И что же это?
– Время.
– О!..
Капуцинец нарочно говорил загадками. Вероятно, это означало, что он и сам не знает, в чем причина поломки. Самуэльсу было известно о непомерном тщеславии капуцинцев, и он не настаивал на том, чтобы они признавались в своей ошибке или в незнании. Они были вспыльчивы и могли укусить, когда их выводили из себя. И были достаточно злопамятны, чтобы дождаться, когда можно будет снять шлем и затем укусить.
– Вон ваш транспорт снабжения, капитан. - Капуцинец махнул рукой в сторону темных очертаний «Салмо Иридиума», который как раз входил в ангар. - Почему бы вам не пойти покалякать с Беннингтоном и не перестать торчать за моей спиной?
– И то правильно, - улыбнулся Самуэльс, старательно обнажив при этом зубы. - И почему бы вам при этом не спуститься вниз и не починить эту штуковину? «Время!»С каких это пор числительные ставят капуцинца в тупик?
Инопланетянин нахмурился еще сильнее и тоже обнажил зубы:
– Не лезьте ко мне с вашими психологическими штучками, капитан.
– Я даже и не думал об этом.
Самуэльс отступил в сторону, определил, к какому именно причалу швартуется транспорт, и включил реактивный ранец. Через двадцать метров он вспомнил о радарном маячке и включил его, чтобы на него не наехали самокатные тележки и движущиеся по рельсам вагонетки. Однако любой корабль, который шел на реактивной или магнитной тяге, оставался его собственной проблемой. Эти корабли не могли свернуть в сторону достаточно быстро, если он внезапно появится у них на пути, несмотря на преимущественное право «пешеходов»в замкнутом пространстве.
В причальном секторе этим утром кипела бурная деятельность. Джемини отправлял шесть эсминцев и два крейсера в стандартное патрулирование Скопления. Остальные четырнадцать эсминцев и шесть крейсеров эскадры Костюшко оставались внутри, меняя экипажи, пополняя запасы или ремонтируясь.
Адмирал скрежетал зубами по поводу сроков ремонта, которые удлинялись с каждым кварталом. А виноват в этом, конечно, был Самуэльс. Судя по тенденции, с которой поступали ассигнования из центра - и вероятно, перебои усилятся с суматохой насчет престолонаследия, - положение с ремонтом станет еще хуже.
Окраска транспорта - теперь, когда он весь оказался под ярким светом прожекторов - оказалась не совсем такой, какую Самуэльс ожидал увидеть. Прежде боковая линия корабля Беннингтона была окрашена в темно-красный цвет, а плавники стабилизаторов украшали золотые горошины на голубом фоне. Так обычно окрашивались корабли, курсирующие по транзитным линиям. Самуэльс никогда и не обратил бы на это внимания, если бы Пауль Беннингтон не упомянул однажды, что это - копия окраски радужной форели, его любимой рыбы. И в спортивном, и в гастрономическом отношении.
Сейчас боковая полоса транспорта была не красной, а тускло-коричневой. Да и горошины смотрелись скорее желтыми, а не золотыми.
Интересно, что за межзвездная радиация, или атмосферное трение, или газовая туманность могла так воздействовать на керамическую краску, которую наносят под сильным давлением - так, что она впитывается в металл корпуса? Самуэльс все еще думал над этим, когда подошел к главному носовому шлюзу корабля.
Может, это не «Салмо», а какой-нибудь другой транспорт? Однако в таком случае получилось бы расхождение в кодах и корабль близко не подпустили бы к базе. Возможно, это был другой корабль той же серии, более раннего выпуска, который капитан первого ранга Туэйт зафрахтовал на Палаццо. Это могло сделать визит Самуэльса на корабль слегка бестактным, и проведенное в доках время окажется потраченным бесполезно.
Пока он раздумывал, причальные вахты закрепили корабль, и кормовой грузовой люк начал открываться. Немного быстро для обычной радиопроверки. Кто-то в кабине связи, должно быть, наступал на пятки и дал кораблю добро, когда он только еще проходил сквозь поле доступа.
Самуэльс ухватился за поручень шлюза, подтянулся и стал набирать код. Индикатор остался темным. Автоматика шлюза не реагировала.
Первый из десятиметровых грузовых контейнеров начал подниматься из открытого кормового трюма. Бормоча сквозь зубы проклятья, Самуэльс на руках стал передвигаться в его сторону. Он репетировал выражения, которые собирался проорать в лицо судовой команде за несоблюдение порядка действий при разгрузочных работах.
