Алекс оделся в неформальном стиле: синяя спортивная рубашка и серо-стальные брюки. Шоу началось как обычно – Риттер приветствовал гостя, якобы у дверей своего дома, и представил Алекса как «человека, не нуждающегося в представлениях». Затем они сели в кресла по обе стороны от круглого столика, который Алекс добыл для Риттера много лет назад. Столик был частью гарнитура Арии Чан, известной тем, что она предостерегла Майкла Деларозу от начала войны с «немыми».
Алекс рассказал о том, что случилось с нами на Вильянуэве. Риттер неодобрительно качал головой и время от времени изображал удивление, делая вид, будто его предварительно не проинструктировали. Когда Алекс закончил, он поинтересовался, зачем мы туда летали.
– Занимались историческими исследованиями, и все, – ответил Алекс. – Не хотите в следующий раз полететь с нами?
Риттер то ли рассмеялся, то ли фыркнул.
– Сколько их там? – спросил он, имея в виду искинов.
– Неизвестно. Не думаю, что много. Все-таки прошло немало времени.
– И все-таки?
– Ну… тысяч десять или двадцать.
Вероятно, их был миллион, но Алекс прекрасно понимал, как это прозвучит.
– И они превратились в маньяков?
– Некоторые – да.
– И вы хотите их оттуда забрать?
– Некоторых – да.
Риттер снова улыбнулся и покачал головой.
– Зачем?
– Кайл, придется поверить мне на слово, но…
– Вы что, из сочувствующих? Из тех, кто думает, будто эти ящики – живые?
– Вполне возможно, что так оно и есть.
Риттер уставился на него через стол.
– Ладно, – сказал он. – Будь по-вашему. Допустим, это возможно. И вы хотите организовать спасательную экспедицию? Я правильно понял?
– Да.
– С кем вы говорили?
– Кое с кем из правительства.
Риттер широко улыбнулся.
– Можете назвать несколько имен?
– В этом нет смысла.
– И что вам ответили?
– Что если они примут какие-либо меры для эвакуации искинов, над ними станут смеяться. А если кто-то погибнет, это станет для них политическим самоубийством.
– Как насчет отключения энергостанций?
– Они беспокоятся, что их могут обвинить в жестокости.
– Кто? Те, кто готов обниматься с искинами?
Алекс улыбнулся в свою очередь, но промолчал.
– Алекс, – продолжал Риттер, – если отправить туда экспедицию, может случиться так, что кто-то из спасателей погибнет?
– Не исключено, – кивнул Алекс.
– Стоит ли такая операция человеческих жизней? Независимо от того, сколько там искинов?
– Думаю, можно обойтись без жертв, если сделать все как следует.
– Вы не ответили на вопрос.
– Это лишь предположения. Сомневаюсь, что последствия будут именно такими.
– Но дать гарантию вы не можете.
– Нет. Увы, не могу.
Риттер откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди.
– Проблема состоит в том, что вы требуете от политиков совершить благородный поступок, не приносящий политической выгоды. Чем бы это ни закончилось, удар примут на себя они. И еще не факт, что это действительно благородный поступок.
– Думаю, так и есть.
– Ладно, Алекс. Предположим, что вы правы и моральные соображения диктуют нам такой образ действий. Многие – вероятно, большинство – с вами не согласятся. И вы хотите, чтобы представители этих людей поступали вопреки их желанию?
– В этом и заключается их руководящая роль.
Так продолжалось довольно долго. Алекс и Риттер не щадили ни администрацию, ни законодательную власть, ни друг друга. Мне даже стало жаль политиков. Они хотели одного – чтобы их оставили в покое, а Алекс, по сути, просил их совершить самоубийство.
В конце разговора Риттер вернулся к своему вопросу:
– Алекс, и все-таки чем вы занимались на Вильянуэве? Разве искины не отбили у людей охоту летать туда?
– Тем же, чем и обычно, – с невинным видом ответил Алекс. – Я не ожидал, что мы столкнемся с искинами.
– Значит, вы рисковали жизнью ради древностей?
– Я бы так не сказал. Мы воссоздаем историю, получаем новые сведения о том, где побывали люди. Как вам известно, многое утрачено.
Риттер на мгновение прикрыл глаза.
– Алекс, вы явно не желаете говорить, зачем понадобилось летать туда. Спрошу прямо: это связано с Крисом Робином?
– Я бы не стал отвечать «нет».
– Тогда я считаю, что вы ответили «да». И какова связь?
– Вероятно, никакой связи нет, – усмехнулся Алекс. – Но Робин в течение многих лет расследовал случаи появления загадочных кораблей, которые возникали неизвестно откуда.
– А при чем здесь Вильянуэва?
Я видела, как Алекс лихорадочно размышляет, о чем стоит рассказывать, а о чем – нет.
– Он считал, что это могут быть звездолеты, исчезнувшие в гиперпространстве. Вроде «Капеллы».
– Вы имеете в виду, что они до сих пор где-то блуждают? Среди измерений?
– Это одна из идей Робина.
– И опять-таки – почему Вильянуэва?
– Робин видел там один из кораблей.
Строго говоря, так оно и было.
За рабочий день к нам обычно поступало от пятидесяти до семидесяти звонков. Большинство звонивших, разумеется, интересовались артефактами. Прочитав о появлении на рынке футболки, которую носила недавно умершая звезда, люди хотели получить подтверждение этому и, если возможно, сделать ставку на аукционе. Или они надеялись найти хоть какой-нибудь предмет, принадлежавший певцу Жюлю Арно.
Однако вскоре после начала беседы Алекса с Риттером звонки участились, а к полудню образовали сплошной поток.
– Рад, что кто-то наконец вступился за искинов, – сказал какой-то молодой человек. – Давно пора, черт побери.
Пожилой мужчина, назвавший себя врачом, заявил, что Алекс нуждается в помощи.
– И чем скорее, тем лучше. Иначе кто-нибудь погибнет из-за него.
Три женщины, явно разозленные, стояли за спиной четвертой, которая говорила от имени всех:
– Бенедикт совсем спятил. Что, если он сам вернется туда?
Судя по сводке от Джейкоба, на одного сторонника помощи искинам приходилось пять противников. Среди звонивших были и шестеро клиентов «Рэйнбоу». Четверо поддержали Алекса, а двое осудили, заявив, что больше не будут иметь с нашей фирмой никаких дел.
Вернувшись домой, Алекс старался выглядеть невозмутимым, но я видела, что он разочарован.
– На самом деле, – сказал он, – пару недель назад, вероятно, я думал так же, как они. Жаль, что мне не удалось найти убедительных доводов.
– Ты отлично справился. Просто случай тяжелый.
– Видимо, так.
– Отвлечемся на минуту от искинов…
– Да?
– Я о последнем сюжете – о кораблях, заблудившихся среди измерений, – сказала я. – Звучит жутковато.
– Знаю.
– Ты не сказал о том, как Робин смог присутствовать при двух подобных появлениях. А это весьма важно.
– Я не стал об этом упоминать, поскольку не знаю, как ему это удалось. Кайл пожал бы плечами и списал все на случайное совпадение.
– Нам нужны журналы Робина.
– Или заметки, или дневник – что угодно.
Алекс прищурился: ему явно хотелось услышать, что пришло сообщение от Белль.
Наконец перезвонила Шара. Алекс был с клиентом.
– Похоже, вы устроили небольшую бурю, – сказала она. – Во имя всего святого, что вы делали на Вильянуэве?
Я рассказала. Алекс хотел подтверждения того, что загадочные явления – действительно корабли и что они затерялись не только в пространстве, но и во времени.
– Господи, – проговорила она. – Ты действительно считаешь, что это правда?
– Так считает Алекс. Я пока еще плохо соображаю.
– Вполне возможно, – сказала Шара. – Может существовать определенная нестабильность.
– Что это значит, Шара?
– Разрыв в пространственно-временном континууме.
– А это что? Дыра в пространственно-временном континууме?
– Можно сказать и так. Пространство, оно резиновое, – улыбнулась Шара. – Не знаю, как еще объяснить. Чейз, мы знаем, что пространство поддается искривлению. Мы наблюдаем это каждый раз, когда человек спотыкается обо что-нибудь или падает с крыши.
– Ясно.
– Раз оно поддается искривлению, значит его можно деформировать. То же и со временем. Возможно, в данном случае мы видим именно это.
Шара еще несколько минут рассказывала о том, что время в гиперпространстве течет иначе, чем в обычном пространстве, и что при его разрыве могут происходить странные вещи. Я слушала. Когда Шара закончила, я не стала скрывать, что думаю по этому поводу.
– Пожалуй, я объяснила не слишком понятно, – сказала она.
Я с трудом удержалась от смеха.
– Обожаю физику, Шара.
Она беспомощно развела руками.
– Извини.
– Значит, люди в течение тысячелетий погибают из-за какой-то нестабильности и все остается по-прежнему. Неужели мы не замечаем пропажи кораблей?
– Видимо, нет. Такое случается крайне редко. Мы теряем по кораблю раз в тридцать лет или около того. Несколько недель все переживают, а потом забывают о происшествии. При этом на один потерянный корабль приходятся в буквальном смысле десятки тысяч спокойных рейсов, так что ничего удивительного.
