— А может, она сама хочет, чтобы кланы так думали? — парировал я. — Как можно быть забитой дурочкой, осознавая, что у тебя под рукой в самом центре столицы не подчиняющийся никому и никому не подотчетный батальон специального назначения, в котором даже новичков готовят на полосах смерти? Три сотни машин для убийства, не обремененных моральными нормами и неподсудных правоохранительной системе? Я, вот, не думаю, что это так.
— Полк, — машинально поправила меня Катарина, не найдя что сказать, и вновь задумалась. — У нас нет батальонов. Взводы, и сразу полк.
— Пусть полк, — согласился я. — Это что-то меняет?
Молчание. Долгое и напряженное, которым я воспользовался, чтобы немного вздремнуть.
— М-да, Шимановский, удивил ты меня! — рассмеялась сеньора майор, когда мы подъехали к дому. — Не ожидала! Вот только имей в виду, до момента, когда ты станешь офицером, ты можешь не дожить. И скорее всего не доживешь, девяносто девять на то процентов.
С этим утверждением я не мог не согласиться. Но время на раздумья у меня еще имелось. Я поднял люк и вылез наружу, беря курс на собственный подъезд. Утро вечера мудрее.
* * *
За следующий день произошло много всего. Сумасшедший день. В голове после него остался сумбур, но впрочем, по порядку.
Меня вновь отправили на полосы. Первые две я прошел подряд, без ошибок. На третьей споткнулся — не допрыгнул до объятого пламенем подвешенного кольца. Хотя на мне скафандр, но скафандр легкий, а кольцо раскалено так, что чувствуется сквозь бронепластины. Рассчитан этот модуль на испуг, реально ни один жар за такой короткий срок броню не расплавит, но я именно испугался. И вернулся по зеленой дорожке.
Со второй попытки прошел. И направился на четвертую полосу…
…Которая оказалась гораздо сложнее предыдущих вместе взятых. Тренерский штаб смотрел на меня довольный, улыбки до ушей, и я сразу заподозрил пакость. Но поделать ничего не мог.
Немного о дорожках. Когда проходишь их по нарастающей, разницу почти не замечаешь. Модули преград на первых пяти одни и те же, лишь уменьшается время срабатывания. И тот мешок, что сбил меня на первой, на четвертой впарывал так, что потом минут пять нужно было сидеть и жадно хватать ртом воздух, приходя в себя. Больно, даже сквозь доспех! И все остальное по аналогии.
С самоконтролем я делал такие успехи, что скажи мне кто о них две недели назад, рассмеялся бы. Я спокойно вгонял себя в боевой транс, как только пересекал границу гермозатвора. Это когда чувствуешь, как кипит в жилах адреналин, когда понимаешь, что твои звериные инстинкты взяли над разумом верх, а тебе в данный момент надо как можно меньше думать и как можно быстрее двигаться, осознавая, что любой неверный шаг, и все, la muerte! Четвертая дорожка — не первая, тут запросто можно покалечиться.
Вот на ней я и застрял. На которой можно покалечиться. Наверное, это и есть мой предел, я его, все-таки, достиг. Нет, в итоге я взял и ее, но только попытки с четвертой, и чувствовал, что это максимум. Но когда донельзя довольный фактом прохождения пересек финишную ленту, «Первая» по внутренней связи огорошила:
— Все, Хуанито, игры кончились. Теперь будем работать на время.
Я съежился, предчувствуя дурное. Но на время — так на время, они тренеры и им виднее.
— Давай еще раз. Две минуты на отдых, потом первая установка — десять минут.
Я вздохнул и опустился на пол. Две минуты мало, но здесь — норма.
Предчувствия не обманули, то, что последовало после, можно назвать одним словом — цирк. Когда я дошел до финиша следующий раз (естественно, не с первой попытки), секундомер показывал больше двенадцати минут. Голос «Первой» «подбодрил»:
— Следующая установка — девять с половиной минут.
— Но почему! — вскинулся я. — Я же не прошел и за десять! Зачем еще уменьшать?
— Так надо, — прозвучал лаконичный ответ в динамиках.
— А потом будет девять? — ядовито усмехнулся я, пытаясь не сорваться.
— Да. А потом — восемь с половиной, — так же спокойно ответил голос. — Не пройдешь до пяти минут — будешь долго-долго бегать, в полной боевой амуниции. После чего попробуем по новой.
Эта живодерка-маньячка не шутила. Хотя прекрасно знала, что поставленные ею условия невыполнимы.
Естественно, я ни разу не уложился, хотя вплотную подошел к десяти минутам. Но в тот момент на это требовалось уже шесть с половиной. Так что пришлось бегать. А бежать два километра по гулким подземельям с грузом в пятьдесят килограмм за спиной… То еще удовольствие! К финишу я еле дополз.
Потом был обед, где я силой запихивал дрожащей ложкой в себя какую-то бурду, кашу с фруктами, правда, фруктами натуральными, и молился, чтобы день поскорее закончился. Подозреваю, жесткач организовала «Катюша», как я сегодня ее окрестил про себя, вкладывая в уменьшительно-ласкательную форму всю свою «благодарность». Чтобы не выпендривался. Наоборот, задумался. И, кажется, последнее у нее получилось.
Затем вновь началась каторга на дорожке. Теперь мне сбрасывали по десять секунд, сжалились, и опускали планку не до пяти, а до восьми минут. Но я вновь ни разу не вложился, хотя отметку в десять минут все-таки пересек. Девять-пятьдесят восемь. Но в тот момент надо было пройти ее уже за восемь сорок…
…И вновь одуряющий в своей бессмысленности кросс с утяжелителями. Они правы, килограмм пятьдесят тут есть. Плюс старое доброе «Жало»: о том, чтобы просто оставить его и куда-то отойти в сторону, даже в туалет, нет и речи. Тем более боевое задание, а они все тут теоретически боевые.
Как я выжил в том кроссе — не помню. А когда попытался пройти трассу еще раз, уже после него, но не вложился даже в четверть часа… Только после этого мучители сжалились и дали серьезно передохнуть.
— Это нереально! — доказывал я тренерскому штабу. — Десять минут — это нонсенс! А за пять минут пройти эту махину вообще невозможно!
— У нее расчетное время — пять минут, — возразила «Вторая». — Мы тебе сделали двукратное послабление. А поднимали планку, чтобы почувствовал реальные цифры.
Я отрицательно покачал головой.
— Нет, это невозможно, физически. Не может человек пройти такую полосу за каких-то пять минут!
Обе тренерши переглянулись и загадочно улыбнулись. Новая пакость?
— Можно. Сейчас сам увидишь.
Точно, пакость. «Первая» встала и направилась куда-то прочь.
Через десять минут она вернулась, но не одна, а вместе с Катариной и группой девочек, на вид — моих ровесниц. Те удивленно пялились на меня, словно я витрина бутика с надписью «распродажа», кивали и втихую тыкали пальцем.
