Не найдя ничего лучшего, Марк начал:
— Сидят три генерала в ресторане. Ты слушай, это юмор. Пришли с женами, много пьют. Жены захотели музыки. Ну, потанцевать, и все такое…
Ресторанчик, расположенный на территории представительства, знавал генералов. Во всяком случае, больше трех. Сейчас он пустовал: столы, застеленные белоснежными скатертями, стулья с высокими спинками, и ни души. Считать душой доктора Лепида, пившего кофе за угловым столиком, у выхода на веранду, Марк отказывался наотрез. Он прекрасно знал, почему никто из сотрудников не соизволил почтить ресторан своим присутствием. И мучился от этого, чувствуя себя самым отвратительным образом.
Утром, когда они обсуждали со старухой нюансы сканирования, все выглядело иначе. Разумно, рационально, даже элегантно. Бес ее дери, вашу рациональность…
— Забавно, — оценила Изэль, когда Марк закончил. — Нет, правда, мне понравилось.
В голосе астланки мелькнули дедовы нотки. Так старый Луций оценивал репризы коллег: с каменным лицом, изредка кивая, будто соглашаясь с невидимым собеседником. Секундой позже Изэль расхохоталась, как будто лишь теперь уловила соль анекдота.
— Что, не получается! — вытирая слезы, повторила она. — Пойди, скажи это пианисту. Я тебя умоляю…
— И скажу, — Марк встал.
— Не надо! — испугалась Изэль. — Я пошутила.
— Скажу! В следующий раз будешь знать…
— Марчкх!
— Ладно. Я просто закажу музыку. Увидишь, тебе понравится…
— Услышишь, — вслед ему бросила Изэль. — Музыку слушают.
Она сидела к роялю спиной — так, что не могла видеть главного, того, что прекрасно открывалось Марку и доктору Лепиду. Движения пальцев рыжего пианиста не совпадали с музыкой. Не требовалось диплома об окончании консерватории, чтобы понять: импровизация звучит в записи, а рыжий лишь притворяется, погружен в свои мысли.
Не в свои, поправился Марк. В чужие.
— Все в порядке? — спросил он.
— Что?
— Все в порядке, господин Лешуа? — повторил Марк.
Первый вопрос он задал по-астлански, спровоцирован беседой с Изэлью. Но контрвопрос рыжего вернул Марка к унилингве.
— Клод, — не открывая глаз, ответил телепат. — Для вас просто Клод. Да, все в порядке.
Марк полез в карман и достал бумажник. Он мог бы просто коснуться уникомом терминала, укрытого в крышке рояля, и на счёт пианиста упала бы некая сумма, достаточная, чтобы оплатить заказ. Но Изэль, обернись астланка к эстраде, вряд ли поняла бы смысл этого жеста. Поэтому Марк извлек мелкую купюру и положил её на подставку для нот.
— Жарко, Клод?
— Жарко, — согласился телепат. — Но терпимо.
— Пирамида?
— Ага. И солнце в зените. Оригинальная штука, впервые сталкиваюсь.
— Будьте осторожны…
— Спасибо за заботу. Похоже, мне никуда не деться с этой пирамиды. Впрочем, отсюда хороший обзор. Для начала сойдёт. Для начала, — Клод улыбнулся собственной шутке, — выше крыши. Качну по максимуму, а потом разберёмся, что на пользу, что мимо кассы…
— Она ничего не чувствует?
— Разумеется, нет. За кого вы меня принимаете?
— За специалиста высшей квалификации.
— Благодарю. Что вам сыграть?
— Из мюзикла «Тень в ночи». Там есть одна тема…
— А-а, помню. Сиропчик, любовь-морковь. Сейчас…
Клод сунул руку под клавиатуру. Легко касаясь сенсоров, сбросил заказ: «Тень в ночи», тема Аделии. Затем опустил руки на клавиши, ожидая. Он опоздал со вступлением, отстав на полтакта, но это не имело значения.
Марк вернулся к столу.
— Приятная музыка, — одобрила Изэль. — Это песня?
— Песня. В мюзикле есть девушка Аделия, она поёт о том, как хочет вернуться домой…
Марк осекся. Объяснение было слишком рискованным. Но Изэль ничего не заметила, или притворилась, что не заметила. Наслаждаясь каждым кусочком, она приканчивала десерт, оставив зеленые и красные вишенки на закуску. Свободной рукой Изэль управляла коммуникатором. По распоряжению госпожи Зеро ей выдали личный уником, урезав функции до минимума. Когда астланка выходила в вирт, специальный оператор курировал ее запросы, разрешая одни и запрещая другие. Для Изэли это выглядело как проблемы со связью. Главным образом в проблемы входило все, связанное с Астлантидой — пуповина, связывающая Изэль с родиной, была перерезана. В качестве замены предлагались искусство, культура и спорт Ойкумены.
В аппарат был встроен переводчик, дублирующий речь и текст на астланский.
— Красивый мужчина, — Изэль ткнула пальцем в голосферу, которую обычно сплющивала, превращая в экран. Говорила, что ей так удобнее. — На тебя похож. Это архивные кадры? Тут написан год съемки, но я путаюсь в вашем летоисчислении…
На экране мчались лошади. Быстрей, еще быстрей, по кругу манежа. На спинах лошадей мелькали наездники. Творили чудеса: вбок, вниз, под брюхо, сальто с седла. В центре арены конским вихрем управлял человек с шамберьером. Усы руководителя группы закручивались умопомрачительным винтом.
Канал «Арт-шоу» числился у Изэли в любимых.
— Цирк, — объяснил Марк. — Такое развлечение.
— На тебя похож, — упорствовала Изэль.
— Я не ношу усов.
— И зря. Тебе бы пошло́.
Марк пригляделся к ролику. Отметил год записи. Какое сегодня число? Ох, мама моя… Чтоб ты скис, балбес, сказал он себе. Дырявая твоя память. Стыдно-то как! И папа не напомнил, и дядя…
— Это мой дед. Луций Тумидус, в молодости. Позже он стал клоуном.
— Я ж говорю, одно лицо. Только без усов.
— Дед сбрил усы, когда ушел из наездников.
— А ты отпусти. Или у вас в армии запрещают? «Главное в творческой индивидуальности Луция Тумидуса — это чувство юмора при внешней невозмутимости. Виртуозно разработанная маска позволяла клоуну работать в самом трудном жанре — лирико-романтических репризах. Сегодня, в день 75-летнего юбилея артиста…» Марчкх! Ты поздравил дедушку с юбилеем?
— Ага, — кивнул Марк, отводя глаза.
— Врёшь! Марчкх, у тебя нет души! Немедленно поздравь…
— Не кричи, подавишься.
— Бессовестный ты человек! Это же твой родной дедушка…
Изэль была так естественна в праведном гневе, что Марк даже усомнился: копается Клод в мозгах астланки или дурака валяет? К неловкости — забыл про день рождения деда! — примешивалась неловкость двойная. Отвлекать Изэль светской болтовней, пока Клод забирается в её рассудок всё глубже и глубже, было сродни необходимости держать женщину за руки и ноги, пока кто-то другой её насилует. То, что Изэль не замечала ментального присутствия Клода, мало что меняло для Марка.
