— В армии научат, поехали домой. Джон завёл двигатель, развернулся широким полукругом, оставив на траве следы от колёс.
— Скажешь тоже, — хмыкнул Робинсон, глядя в зеркало на удаляющиеся джунгли. Место, где исчез сержант, манило его как магнит, казалось средоточием волшебной силы. На мгновение ему даже почудилось, будто и с ним могло произойти то же самое, окажись он там. На самом деле он прекрасно понимал: исчезновение Джона — результат многолетних тренировок.
Когда джунгли превратились в узкую полоску на горизонте, Тим повернулся к водителю:
— Твои слова да маме в уши. Она только об армии услышит, как с ней сразу истерика приключается.
— Не паникуй раньше времени, я обещал поговорить с твоей матерью? Обещал. Вот и всё, расслабься, думай о другом, нечего всякой ерундой голову забивать.
— Хорошо, не буду. — Тим помолчал, покачиваясь в кресле. «Сириус» пылил по грунтовке «сглатывая» подвеской неровности дороги, лишь попадая на глубокие выбоины, колёса проваливались, издавая негромкий стук. — А ты из леса контрабанду принёс? Здесь было место закладки тайника, да?
Джон посмотрел в горящие от восторга глаза:
— Не те вопросы задаёшь, парень. У тебя есть проблемы со сном?
— Нет, а почему ты об этом спрашиваешь?
— Потому! Меньше знаешь — крепче спишь. Понял?
Тим ощутил нарастающее чувство обиды, с ним разговаривали как с ребёнком, с глупым младенцем не знающим жизни. Нижняя губа непроизвольно выпятилась, ноздри затрепетали, дыхание усилилось, а на щеках появился слабый румянец.
«Ну и подумаешь! Тоже мне герой! Не хочешь говорить так и скажи, нечего тут из себя строить!» — чуть не выкрикнул он в лицо Уилкису, но вовремя сдержался.
— Ладно, не обижайся. Это мои личные вещи. Большего я не могу сказать, правда. Но я обещаю: придёт время — и ты всё узнаешь. Без обид? — Тим кивнул. — Вот и хорошо. Значит, мир?
Робинсон пожал протянутую руку:
— Мир! Но ты мне обещал, не сдержишь слово — берегись! Я тогда сразу расскажу маме, кто съел без спроса её черничный пирог.
— А это уже шантаж, — засмеялся Джон, — удар ниже пояса. Твоя мама изумительно готовит, я никогда в жизни не ел с таким удовольствием и аппетитом.
— Да, она у меня супер, — с гордостью в голосе сказал Тим. — Хорошо бы успеть к ужину, мама не любит повторно разогревать еду, она говорит: это портит вкус и качество пищи.
— Правильно, я так же думаю. Держись!
Джон резко вывернул руль, добавил газа. Свистя покрышками «Сириус» выпрыгнул на шоссе, промчался перед гудящим грузовиком, проскочил в промежутке между двумя машинами, проехал по заросшему травой разделителю и вклинился в попутный поток транспорта.
Опешившие водители ещё жали на клаксоны, а спортивный автомобиль, помаргивая стоп-сигналами и перестраиваясь из ряда в ряд, уже вовсю мчался к далёкому городу.
Понемногу сгущались сумерки, Джон включил фары и сбросил скорость, в условиях ухудшившейся видимости только сумасшедший или самоубийца будет лететь, выжимая из движка три с лишним сотни километров в час.
Домой они вернулись затемно. «Сириус» свернул на подъездную дорожку, свет фар выхватил из темноты фигуру миссис Робинсон, та стояла у ворот гаража в неизменном халате и в тапочках с розовыми помпонами. Усеянная крупными бигуди голова прикрыта прозрачной косынкой, на груди висит переброшенное через плечо кухонное полотенце, расставленные в стороны руки упираются в бока.
— Молодые люди, я хотела бы знать, где вы пропадали всё это время? — прозвенел голос Глории.
Тим выскочил из машины, бросился к матери.
— Мама, не ругайся, пожалуйста, мистер Уилкис починил «Сириус», мы просто решили немного покататься.
Щёлкнул замок двери, Джон неспешно выбрался из салона, хлопнул дверцей.
— Миссис Робинсон, прошу вас, простите меня. Это я во всём виноват. Тим несколько раз просил меня вернуться, но я не мог этого сделать. Понимаете, — он подошёл к Глории, взял за руку, заглянул в глаза, — я никогда не ездил на таком превосходном автомобиле. Ощутив его динамику и мощь я не мог удержаться. Мы ехали до темноты, только тогда я очнулся от магии «Сириуса» и повернул обратно. Ещё раз прошу прощения и обещаю: больше такого не повторится.
Джон учтиво поклонился, слегка прикоснулся губами к руке женщины.
— Мой муж тоже любил эту машину. Он в ней души не чаял и очень расстроился, когда она поломалась, — всхлипнула Глория, высвободила руку и отвесила сыну шутливый подзатыльник:
— Учись, оболтус, хорошим манерам у мистера Уилкиса. Я хотела задать ему трёпку за остывший ужин, но не могу: он обладает странной способностью переводить мой гнев в другое русло.
Хозяйка повернулась к Джону:
— Но вы сами виноваты, мистер, мне придётся разогревать мясной пирог и если он вам не понравится — пеняйте на себя, нечего к ужину опаздывать.
Миссис Робинсон вздохнула, покачала головой и, бормоча под нос, удалилась на кухню.
— А ты боялся, — прошептал Джон на ухо Тиму. — Я же сказал, всё будет тип-топ.
— Ничего я не боялся, — фыркнул Тим. — Скажешь тоже.
— Не надо, я всё видел. Слушай, а почему твоя мать с полотенцем ходит?
— А-а, — махнул рукой Тим, — это у неё фишка такая, если что не по ней она им махаться начинает. Тебе повезло, ты удачно прогнулся, а то бы огрёб по шее за опоздание. Мне пару раз прилетало, то ещё удовольствие.
— Да ладно?! Не врёшь?
— Не-а, кулинария для неё святое. Так что поторопись вымыть руки и сесть за стол, если не хочешь получить волшебный пендель, — засмеялся Тим.
— Ну, если так обстоят дела, не будем испытывать мамино терпение. Сейчас загоним «Сириус» и пойдём ужинать.
После ужина Джон спустился в гараж, достал из багажника сумку. Стараясь не попадаться на глаза хозяевам, поднялся к себе в комнату. Первым делом запер дверь, потом достал из сумки повреждённый спутниковый передатчик и шлем.
«Вдруг Миллер с Джонсоном оказались в радиусе действия радиостанции», — подумал он, готовясь выйти на связь. Но все его попытки оказались безуспешными, на позывные никто не отвечал.
«Хорошо, попробуем в другой раз».
Джон снял шлем с головы, положил в сумку. Теперь предстояло спрятать вещи так, чтобы никто не смог их найти. Он огляделся. Шкаф не подходит, под кроватью тоже не спрячешь, сундук, так тот меньше сумки будет. Сундук!
Уилкис прошёл в дальний угол, сдвинул потрёпанную временем утварь в сторону, достал из ботинка нож. Присев, подковырнул кончиком лезвия паркетную дощечку, чуть приподнял. Удерживая большим пальцем левой руки, глубже просунул лезвие, надавил. Планка хрустнула, подалась, ещё одно маленькое усилие и она выскочила, оставив в паркетном квадрате зияющую дыру.
