– Но их опознавательные коды… - запротестовал Самуэльс.
– Да плевать на то, какие были у них коды. Я собрал несколько тонн корпусного металла, большей частью это куски размером в метр. Металл не такой толстый, как у боевых кораблей. Плюс к тому - я собрал четыреста или пятьсот кубометров фрагментов оборудования. Кое-что - явно военного образца, разумеется. Но в соотношении десять к одному, это снаряжение гражданского типа - киберы, кабели, движители, сервомоторы, гидравлика, скафандры… У нас есть даже их серийные номера, клянусь всеми святыми!
– Вы их проверили, так ведь? - процедил адмирал.
– Разумеется, сэр. Часть оборудования принадлежит вооруженным силам Скопления Арахна. Кое-что числится за торговой группой Бовари. Многое, однако - 69, 8 процента - принадлежит Хайкен Мару. Ставлю тонну платины, что судовладельцы они.
– Но эти корабли сражались с нами! - крикнул Карно с другого конца стола.
– Конечно. Быстренько поставь на них плазменные пушки и генераторы силового поля, - отозвался Уорли, - набери по кабакам экипажи - и ты сможешь даже начистить хвост эскадре Космического флота.
– Или попытаться начистить, - гордо возразил Карно. - В конце концов мы смели их к чертовой бабушке.
– Не думаю, что они ожидали взбучки, какую получили, - сказал Самуэльс.
– О да, - откликнулся Уорли. - Мы все слышали о твоих подвигах в доках, Хилс.
– И что это доказывает? - настаивал Карно.
Самуэльс поднял брови и посмотрел на лейтенанта.
– На шесть ноль-ноль сегодня у нас имеется только четыре корабля, способных прыгнуть в гиперпространство. Все остальные не держат воздух или требуют другого ремонта. Кто бы там ни переоборудовал эти транспорты…
– Хайкен Мару! - громко произнес кто-то.
– Бовари!
– Губернатор Спайл!
Самуэльс поднял руку и попросил тишины.
– Кто бы это ни сделал, они черпают из вшивого источника боевой силы.
– Который ни черта не стоит! - опять вспылил Карно.
– Да, стоит он совсем немного, - согласился Самуэльс. - С другой стороны, с каждой стычкой ценность наших собственных кораблей возрастает. На пятьсот или шестьсот процентов за последние двадцать четыре часа, по моим оценкам.
– Скажите уж - на тысячу, - буркнул адмирал.
– Так точно, сэр. В определенный момент, - продолжал Самуэльс, - наши корабли станут слишком ценными, чтобы посылать их в бой. Мы будем удирать, не сделав ни единого выстрела. Мы будем их прятать. Они станут королевами ангаров, все до единого.
– Кто бы ни снарядил эти вооруженные транспорты, - сказал адмирал, - он переписал правила ведения боевых действий в этом секторе. С сегодняшнего дня.
– Мы нейтрализованы, сэр, - согласился Самуэльс.
13. ТАДЕУШ БЕРТИНГАС: ПРОГУЛКА ПО ЛЕСУ
Ноги болели, когда Тэд случайно наступал на сучок. После девятичасового бега босиком ступни распухли и покрылись ссадинами и порезами.
Бертингас начал бежать значительно быстрее, когда перестал прятаться. В первые часы путешествия он то и дело прятался в густом кустарнике, или в зарослях рододендронов, или среди густой травы и лежал, пытаясь затаить рвущееся из груди дыхание, и дожидался, пока патруль пройдет мимо. И патруль проходил мимо - колотя по кустам прикладами своих винтовок-пульсаторов и создавая достаточно шума, чтобы вся лесная живность загодя убиралась с его дороги. (Два дня спустя Бертингас все еще не видел достаточно крупных животных, которых можно было бы поймать и съесть.)
Однако как только он получил достаточный простор для движения и определился с общим направлением своего путешествия, Бертингас стал быстро передвигаться вдоль звериных троп. Он все еще покидал их в самых неожиданных местах - когда инстинкт подсказывал ему поступить именно так - и бежал по целине, через кустарник. Голос инстинкта обычно осложнял дело: по звериным тропам было легко бежать, они были хорошо утоптаны, и на них росла молодая трава. Кустарник же состоял сплошь из колючек, во все стороны торчали сучья и ветки, на земле валялись камни с острыми краями.
Ноги у Тэда были тренированные, так как он часто ходил в пешие походы, но изнеженные, привыкнувшие к защите сапог или ботинок. Подошвы сплошь покрылись волдырями уже к концу первого дня. Тэд оставлял за собой кровавые следы на траве и камнях, в порезы глубоко въелась пыль.
Он вскарабкался на дерево, чтобы расположиться среди изогнутых ветвей и провести ночь в сравнительной безопасности, и это добавило крошки черной коры и разводы смолы к уже покрытым толстым слоем грязи ступням.
Надежно устроившись среди ветвей, без ужина и без воды - не считая той горсти, что ему удалось зачерпнуть на бегу из ручья или лужи, - Бертингас устало оперся о ствол дерева.
Голодно, холодно, и все еще хочется пить. И еще. Либо ноги подживут и укрепятся за ночь и утром он сможет все начать сначала, или они отекут так, что он едва сможет ковылять. Тогда преследователи обязательно его найдут.
А такая ли уж это ужасная перспектива?
Да. Эти сволочи играли без правил. Штурм его квартиры - сколько времени прошло? Только два дня? Или три? Тот штурм не был арестом или попыткой похищения. Они намеревались убить его, стереть в порошок и закопать остатки.
Возможно, завтра или послезавтра некоторые пешие следопыты в этих лесах могут оказаться друзьями. Поисковики с базы, которые ищут его по всей линии полета, которую Фиркин, несомненно, сможет правильно проложить по карте. Если только Пэтти и Море удалось спастись.
Однако не имея ПИРа, чтобы анализировать поступающие сигналы и давать на них ответ, Бертингас должен положиться на инстинкт и раствориться среди растений. Менять направление под прямым углом, скользить между кустов, подобно призраку. Не показывать свою светлую кожу или бледное лицо, хорошо заметные среди зелени.
Если ноги его подведут и он будет не способен передвигаться день или два, то сможет ли он отсидеться на дереве?
Нет. Преследующие его солдаты - боевики, или кто там они - рано или поздно заметят, что распугали тут всех крупных животных. Тогда они опять включат свое инфракрасное оборудование и начнут верить его показаниям. И обнаружат его на дереве, куда не может забраться ни один вампит.
Итак, первым делом надо позаботиться о ногах, а также о пропитании.
Прочно охватив дерево правой ногой, он согнул левое колено - скрипевшее, словно ржавый шпингалет - и притянул к себе ступню. Он начал работать над ней - сгибать, массировать, выколупывать пальцами грязь из порезов. Воды, чтобы их промыть, у него не было, поэтому он плевал на кончики пальцев и протирал порезы слюной. Раны слегка покалывало, влага охлаждала воспаленную кожу.