Билл Болдуин - Галактический конвой

— Тебя это утешает? — спросил Брим у Барбюса, шагавшего за ним в темноте.

— Абсолютно, — с улыбкой отвечал Барбюс. — Меня утешает абсолютно все.

— Вот видишь! — буркнул Урсис.

— Гм…

Миновав третий ряд штабелей, они оказались у правой переборки, металлической стены высотой почти пятьдесят иралов без видимых швов, не говоря уже о каких-то люках. Урсис сверился с голокартой.

— Направо, — сказал он наконец. — Будем надеяться, что я правильно понял схему.

— Прошу прощения джентльмены… это, случайно, не тот красный знак? — вмешался Барбюс. — Вон он светится…

— Ага, я тоже вижу, — кивнул Брим, прищурившись в темноте. — Что там написано?

— «Лифт для экипажа», — перевел Урсис. — И судя по тусклому свету, я полагаю, что аварийные аккумуляторы уже начинают садиться. — Он двинулся вдоль стены, забавно переваливаясь на медвежий манер. — Нам надо быстрее оказаться на мостике, пока корабельная электроника не закуклится от нехватки энергии. Вывести ее из этого состояния можно только усилиями всего экипажа и за время, которого у нас нет.

Наконец они оказались у тускло горящего красного транспаранта, висевшего над тяжелым люком. Не теряя времени, Урсис перевел все верньеры в положение «C'KOTT» (по-вергониански это означало «открыто»), потом потянул за ручку. Люк даже не шелохнулся.

— В чем дело? — поинтересовался Брим. — Не знаю, — буркнул Урсис, проверяя положение верньеров и снова дергая за ручку. — Клянусь вонючей, в колтунах и мусоре бородой Вута, — выругался он, — похоже, эта чертова штука ЗАПЕРТА! — Он дернул еще раз, потом тряхнул головой. — Может, я сделал что-то не так. Попробуй ты, Вилф Анзор.

Брим проверил верньеры — они все находились в нужном положении, — потом взялся за ручку и потянул. Дверь не шелохнулась.

— Вселенная, — процедил он сквозь зубы, — что делать будем?

— Можно мне попробовать? — попросил Барбюс.

— Разумеется, — раздраженно ответил Брим. — Пусть уж каждый попробует…

— Спасибо, сэр, — сказал Барбюс, становясь перед люком. — Если господа лейтенанты отойдут на несколько шагов… — Старшина достал из вещмешка большую лучевую палицу. — Я думаю, ЭТО справится с любой дверью.

— Где ты ее взял? — удивился Брим. — Так, захватил по дороге на шлюпку, — как о чем-то само собой разумеющемся сказал Барбюс. — Держал ее у себя в тумбочке, думал, вдруг пригодится… — Старшина оценивающе склонил голову набок. — Я бы на всякий случай зажмурился, — предупредил он, и половина люка разлетелась брызгами расплавленного металла, не причинившими боевым скафандрам никакого ущерба, если не считать сгоревшей Имперской Звезды на груди у Брима. — Вот так, — спокойно заметил Барбюс, отталкивая остатки двери ногой.

— Однако ты умеешь справляться с замками, — почтительно заметил Брим. — Воистину, чисто сработано, — добавил У рейс.

— Спасибо, — произнес верзила-старшина, закидывая палицу за спину и первым проходя в маленькую нишу с круглым люком в противоположной стене. Рядом с люком красовался вертикальный ряд кнопок с вергонианскими иероглифами. — Насколько я понимаю, эта — светящаяся — означает наш уровень, — сказал он, показывая на нижнюю кнопку.

Урсис нахмурился и изучил все иероглифы по очереди.

— Да, — отозвался он. — А верхняя означает «мостик» — в приблизительном переводе.

Барбюс нажал на верхнюю кнопку…

Казалось, прошел целый год, прежде чем кабина доползла до верхнего уровня. Однако, так или иначе, почти через тридцать пять циклов после того, как Брим опустил шлюпку на трюмную палубу, трое звездолетчиков с «Непокорного» стояли на мостике «Судьбоносного». Времени у них почти не осталось.

Брим только-только начал разбираться в пульте управления корабля, когда Барбюс осторожно напомнил им с Урсисом о ситуации.

— Гм… простите, что беспокою вас, джентльмены, — нерешительно начал он.

Брим обернулся: Барбюс никогда не вмешивался в чужие дела, если только его дело не было первостепенной важности.

— Что случилось? — спросил он с улыбкой.

— Прошу прощения у господ лейтенантов, — сказал Барбюс, разворачивая три голокарты веером, словно игральные, — но, по моим расчетам, у нас осталось меньше метацикла на все про все. — Он неуютно поежился. — Гм… в противном случае при нашей нынешней скорости падения трифизотронные блоки — то есть «грандоффлеры» — уже не вытащат это ржавое корыто. Скрип, который бесперечь слышен, означает, что корпус уже испытывает избыточные нагрузки…

— Уфф! — вздохнул Урсис. — Я тоже их чувствую. — Он зажмурился и задумчиво почесал широкую переносицу. — Это значит, что после неудачи с судовыми движками у нас останется только двенадцать циклов, чтобы убраться отсюда на шлюпке, пока не поздно. Воистину, нам надо спешить. — Он еще раз вздохнул и вернулся к своим приборам.

— Спасибо, друзья. — Брим не удержался и быстро отсалютовал старшине.

Даже сквозь темное стекло шлема было видно, как Барбюс покраснел.

— Пустяки, лейтенант, — пробормотал он смущенно.

— Ну и хлам! — восхитился Брим, созерцая нагромождение циферблатов у себя за пультам. Хвала Вселенной, все звездолеты устроены примерно одинаково и, соответственно, одинаково управляются. Первым делом Брим нашел тумблер автопилота, который был, разумеется, выключен — этим и объяснялось опасно малое расстояние между кораблем и поверхностью звезды. Однако, прежде чем перевести его в рабочее состояние, рулевому предстояло выяснить, в каком состоянии находятся остальные системы. Он поспешно проверил крен, рыскание, тангаж, поставил рули в нейтральное положение и определил положение горизонта относительно галактического диска. Переместившись к левому пульту, Брим быстро прикинул в уме спиральную траекторию ухода от звезды, выгодную с точки зрения расхода энергии, потом еще раз зафиксировал параметры — допотопными верньерами. Наконец — после особо мучительного стона, исторгнутого корпусом корабля, — он разобрался в управлении всеми четырьмя рулевыми дюзами. Бывший экипаж оставил их в положении, оптимальном для компенсации момента, возникающего от работы блоков Грандоффлера, — и зачем только строили такие дурацкие машины?. Потом, откинувшись в кресле, Брим еще раз окинул пульт взглядом и глубоко вздохнул. Он как раз собирался известить Урсиса, что готов к полету, когда тишину на мостике прорезал зычный голос Барбюса, только на этот раз в нем звучало такое напряжение, что оба лейтенанта встревожились.

— Кажется, у меня неладно с глазами, — произнес Барбюс. — Вселенная! Что творится за бортом?..