Сашка не продумывал все это в деталях, торопливо углубляясь в лес — лишь надеялся, что ему сказочно повезет — ведь чтобы городскому жителю отыскать след лисицы в лесу, ему должно сказочно повезти. Вокруг него перезванивались насмешливыми голосами незнакомые птицы, чудно и непривычно пахли незнакомые деревья и травы — Сашка не обращал на это внимания. Его сейчас интересовало только одно.
Очевидно, сказочное везение бывает на свете. Вот он след, и даже не такой уж давний. Сашка сел на землю, поджал под себя ноги, закрыл глаза. Постарался выровнить дыхание, сердцебиенеие. Во имя Бездны, лишь бы успеть вовремя, и лишь бы не получилось так, что он ворвется весь из себя такой герой-спаситель на веселую пирушку с давно не виденными родственниками…
Через две минуты сорок восемь секунд штурман услышал финальный отклик — местоположение Бэлы определено. И в тот же момент что-то гудящее с силой ударило его прямо в левую скулу.
* * *
Лиса беззвучно влетела в центр отрытого окна. Ворс старого ковра заглушил удар когтистых лап. Бэла прислушалась. Беззвучно подошла к двери. Принюхалась. Чародей был тут, она чувствовала, как вздрагивают доски под его весом. Собаки молчали. Пора.
Лисица аккуратно, по миллиметру, отворила дверь (опять повезло — открывается наружу). Оглядела коридор. Мужчина стоял, что-то перебирая в кухне-лаборатории. Неразборчиво бубнил под нос. Шорохи с первого этажа выдавали движение собак. А дверь в кухню — открыта. Мягкие, почти кошачьи шаги. Оборотень подобрался перед дверью. Мужчина — совсем близко, за тонкой стенкой, все еще что-то делает. Теперь — первый прыжок за дверь, на середину комнаты. Оттолкнуться от пола, второй прыжок — на спину — и дотянуться до шеи.
Человеческих мыслей почти не осталось — только цель. Зверю будет проще убить врага. Сейчас!
На первом прыжке она увидела врага лицом — он как раз оборачивался с амулетом в руке. На втором прыжке Белка влетела в защитное заклятие. Грохнуло, как первый удар майской грозы, медной окалиной высыпались из руки Чесната остатки амулета, воем ответили собаки снизу. «Второй раз» — успела осознать она, уворачиваясь от удара синих пляшущих искр. Он не мог услышать ее шаги. Он знал. Его амулет предупредил. Но как?
Положение было не лучшим. Чародей, успевший после неудачной контратаки подхватить со стола деревянный диск с дыркой посередине, отгородился мощным барьером — с наскоку не взять. Еще и отбежал на два шага в сторону, блокируя дверной проход. А по лестнице уже неслись, заливаясь визгливым лаем, псы доктора. Бежать лиса уже не успевала, метнулась в угол.
Думать о том, что пошло не так — не оставалось времени. Все не так.
Бэла оскалилась и зарычала, приподнимая коричневые губы. Сейчас ворвутся собаки. Проскользнуть у них между лапами? Прыгнуть вверх?
Дверь распахнулась — но вместо многолапого воющего хищного клубка на кухню ворвалось прозрачно-серебристое пламя. Диск мигнул — на миг барьер стал мутным и вязко-проницаемым, туманным — не пустил свет. Человек бы задумался, что да как — и не успел бы. А лисица просто прыгнула.
Не такое уж и крепкое оно — человеческое горло. Но и мясо не такое вкусное и сладкое, как по пьяни говорил ей двоюродный брат. Просто кровь. Просто мясо. Соленое.
Когда Бэлла, чуть пошатываясь, вышла из кухни-лаборатории, Сашка уже опустил меч. У его ног лежали две собаки. Тоненько скуля, терли лапами глаза и нос. Поскуливание третьей слышалось с лестницы. Глаза у Сашки были страшные: в них укладывалось спать то самое прозрачно-серебряное пламя, дышало, злилось, не хотело уходить.
Белобрысов только взглянул на ее лицо, и так же коротко мотнул головой в сторону спуска. Белка ссыпалась по лестнице — в голове плавал туман, затмевал зрение. В истинной форме она и шагу бы не сделала. Штурман тянул её за руку, мелькнули яблони. Сашка на миг остановился, сделал рукой какое-то движение: оно прошло мимо сознания. Зудящий отзвук магии ударил по голове, девушка пошатнулась. Последнее, что она запомнила — её подхватили на руки. «Это ведь не с охоты мне так поплохело, — поняла Белка. — Это… это он когда ударил… первый раз. Или второй».
Темнота. В темноте все громче завывали осиротевшие псы.
Глава 19,
о монастырях и уставах
На Планету — так уж повелось, что каждую планету ее жители называют просто, — опускалась ночь. Солнце почти село, в яблочном саду сгустились сумерки. Собак увели соседи, зато людей в саду и в доме собралось куда больше необходимого. Джон даже не пытался их разогнать.
Зрители четко разделялись на два кольца — лишенцы, стоявшие ближе к дому, и владеющие магией. Этих было меньше и держались они дальше: дом совершенно явно эманировал магическим заражением во все стороны. Тот, кто здесь резвился, был силен и плевать хотел на технику безопасности.
…-О покойниках — или хорошо, или ничего, — заметила Княгиня — но при всем моем уважении, господин Чеснат вряд ли был профессионалом. Завязать на себя все заклятия в доме — типичная ошибка неофитов.
— Никаких зацепок, — отрекомендовалась Сандра, выходя из дверей. — Запасенные чары высвободились все и сразу. Управляющая консоль, — она показала на половину деревянного диска, — раскололась от переизбытка энергии. Не смертельно, конечно, но в дом лучше не входить.
— Сколько? — с мукой хозяйственника в глазах спросил Джон.
— Еще год, как минимум, — слова Сандры сочились садистским сочувствием.
Джон сплюнул.
— Вдове Хэрриот жить негде… Ладно, сообразим.
Княгиня приподняла край плаща, которым было прикрыто тело Дуэйта Чесната на носилка, зачем-то еще посмотрела. Староста заглянул тоже, и завернул плащ обратно.
— Хищный зверь, не иначе. Не очень крупный. Я знал — у него были трения с Барсуками. Те могли «не заметить» хищника — док жил отдельно. Были прецеденты — он замялся. Махнул рукой. — Что уж тут. Несчастный случай. Идемте.
— Не будете искать? — спросила Сандра каким-то особенно безразличным голосом.
— Говорю же — несчастный случай… — Джон поморщился. — Кассандра, знаете, у нас тут была эпидемия. Меньше года назад. Ну вот. Чеснат отказался идти к барсукам лечить. Сказал, что тогда, по карантину, ему придется там и остаться. А если здесь потом заболеют?.. В общем, прав оказался. Здесь потом у нас действительно заболели. Он многих спас — тех, кто не лишенцы. Те, кто лишенцы, почти все всё равно умерли. И взрослые, и дети, — староста сделал паузу, словно бы подчеркивая свои слова, и закончил: — С тех пор Дуэйт в лес не ходил. Барсуки его очень невзлюбили. Я их не виню.
