Фриц обвел нас воспаленным взглядом и откашлялся.
– Если самую суть, то… Никакая у Скотта не злокачественная опухоль, вот в чем суть. Это паразит. Он внедрился под кожу. С виду похож на плоского червя. Я принял его за рак, потому что он накидал метастазов… то есть это, конечно, не настоящие метастазы, а… словом, нити какие-то. Кибердиагност не знает, что это такое, и просит дополнительную информацию, которой у нас нет. Как лечить Скотта, я не знаю. Никто не знает. Ясно только одно: именно паразит несет ответственность за вчерашнее э-э… неадекватное поведение больного. Больше нечему.
Та-ак… Я заметил вытаращенные глаза и раскрытые в остолбенении рты. Наверное, я и сам выглядел не лучше – этакий невыспавшийся тип, хряпнутый с утра пораньше дубиной по башке. Фриц всегда умел резать правду-матку без деликатностей и экивоков.
Татьяна охнула. От остальных Бернар не дождался ничего, кроме скорбного покачивания головами и невразумительного мычания.
– Будем держать Скотта в изоляторе, – сказал он. – Все согласны? Есть особые мнения? Нет? Фрицу – заниматься только Скоттом. Остальные возьмут на себя довеском биологические исследования, разумеется, не в ущерб основной задаче. На сегодня распорядок такой: Сильвия и Глеб занимаются городом в джунглях, Малгожата и Татьяна в свободном поиске. И ради всего святого, не отключайте защиту ни на секунду!
Еще вчера, произнеси он эту фразу, посыпались бы шуточки. Но наше «сегодня» сильно отличалось от «вчера».
– Пожалуй, я рискну его прооперировать, – сказал Фриц. Само собой, он думал только о Скотте. И, упреждая вопросы и сомнения, добавил: – Если что-то пойдет не так, заморожу его.
Бернар не возразил, лишь попросил быть осторожнее и предложил себя в ассистенты. Фриц отрицательно помотал головой:
– Это мой риск. Он уменьшится, если мне не станут мешать.
Он иногда излагает истину с кретинически самодовольным видом. Из него вышел бы идеальный образец плохого школьного учителя. Но на своем месте он был хорош и вносил в наш маленький коллектив стабилизирующее начало. Если главным качеством Бернара я бы назвал ответственность, то Фрица – методичность и едва ли не генетическую предрасположенность доводить любое дело до конца.
А Скотта – прежнего Скотта! – умение думать о нас больше, чем о самом себе.
– Помнишь, как Скотт повел себя на Фульгабаре? – спросила меня Сильвия, ведя шлюпку в зеленое кипение джунглей.
Я кивнул. Еще бы мне не помнить! Тогда в наш экипаж, всегда состоявший из семи человек, подсадили восьмого – специалиста-океанолога. Какому-то умнику пришла в голову мысль поискать братьев по разуму в водах мелких морей Фульгабара. Не может быть, рассуждал умник, чтобы за десять миллиардов лет эволюции (а Фульгабар – планета в почтенном возрасте) жизнь так и не стала разумной. На суше разумные существа не найдены – значит, их надо поискать в море!
Более вздорного человечишки, чем тот океанолог, я в жизни не встречал. А главное, более уверенного в том, что другие люди существуют исключительно для его пользы!
Какое-то время мы терпели. Потом начались размолвки – верный признак того, что скоро мы начнем злобно кидаться друг на друга. Вдобавок никакой разумной жизни в морях Фульгабара не оказалось. Местным водоплавающим существам прекрасно жилось и без всякого разума. Раз за разом океанолог погружался в изумрудную толщу воды, пленял разнообразных морских гадов, тащил их наверх и подвергал исследованию по всем правилам инквизиторской науки. Чем больше он мрачнел, тем неуютнее становилось на борту «Стремительного». Этот паскудник восстанавливал свое душевное равновесие, разрушая наше. Ну чисто вампир самого поганого сорта! У всех чесались кулаки.
Убежден: у Скотта тоже. Но Скотт не начистил поганцу физиономию, а начал передразнивать его, к нашему общему удовольствию. Играл он тонко: не подкопаешься и толковый рапорт не напишешь. Уверен, что давалось это ему с трудом, но он гнул свое. Сперва океанолог огрызался, потом изо всех сил старался не замечать издевок, потом стал избегать Скотта, а под конец экспедиции вообще перестал выходить из своей каюты, разве что в гальюн. И по возвращении из безуспешной экспедиции дунул от нас так, что только пятки засверкали.
Вот какой он, Скотт Иван. А если начать вспоминать, сколько раз он спасал нас в ситуации не противной, как с океанологом, а реально опасной – много понадобится времени, чтобы перебрать все случаи. Взять хотя бы неудачный взлет с Малого Сатурна, окольцованной твердой планеты в системе из шести звезд, когда «Стремительный» напоролся на метеоритный рой…
Но тут шлюпка накренилась, пошла на снижение и нырнула под зеленый полог джунглей. Мы были у цели.
Да, это был город. Мертвый, заброшенный город. Его здания были слишком величественны, чтобы джунгли могли легко поглотить их без остатка. Мы выжигали растительность на очередном холме, и холм оказывался то огромным зданием, то целой группой домов поменьше, то пирамидой с крутыми ступенями. Иногда мне хотелось ущипнуть себя – уж очень это напоминало заброшенные города майя. Лишь растительность, какой нет на Земле, да слабое гудение защиты в наших разведкостюмах не позволяли забыть о том, что Близнец находится на другом краю Галактики.
Если вас интересуют полные результаты нашей вылазки, загляните в июньский номер «Вестника археологии» за 2309 год. Я же ограничусь упоминанием всего об одной находке.
Это была фреска на внутренней стене циклопического сооружения, вероятно, выполнявшего роль храма. Весьма плохо сохранившаяся, да еще исполненная в довольно-таки условной манере, она тем не менее ясно указывала: этот город был построен и населен гуманоидами!
Во всяком случае, двурукими и двуногими прямоходящими существами, это точно. Наиболее уцелевшая часть фрески изображала какую-то процессию – вероятно, часть религиозной церемонии. Две фигуры сохранились хорошо, а, подключив сугубое внимание и толику фантазии, можно было разглядеть еще с полдесятка.
Не люди, нет. Но очень похожи.
Сенсация. Потрясающее открытие! И какой аргумент в поддержку битых в пух и прах сторонников теории о принципиальной гуманоидности разума! Шум на весь мир.
Но это потом. Пока же мы с Сильвией целый день бродили по заброшенному городу, то застревая в колючках, то выжигая просеки, то спотыкаясь о замшелые камни, а то непроизвольно разражаясь восклицаниями при виде очередной находки. О том, чтобы предаться любви на какой-нибудь ровной площадке, развернув защитный барьер, не было и речи. Во-первых и в-главных, на ум сразу приходил Скотт Иван. Как он подхватил паразита, неизвестно, но ведь подхватил же! Во-вторых, и меня, и Сильвию обуял первооткрывательский зуд. В-третьих, жарковато, знаете ли, в джунглях для плотских утех. Это вам не нагорье, где воздух сух и прохладен, а солнце ласково!
Вернулись мы уже в темноте и едва успели поделиться нашим сенсационным открытием, как Бернар напомнил нам о диагностике. Ах да… Я и забыл совсем. Ну что ж, надо так надо. Сильвия стояла рядом и отпускала не самые приятные замечания: «А я и не знала, что у тебя искусственный сустав», «Ох, а бляшек-то в сосудах!..» – и все в таком роде. Никаких паразитов во мне, как и следовало ожидать, не оказалось. Потом наступил черед Сильвии, и я благородно молчал, хоть язык у меня и чесался.
– Оба чисты. – Я торжественно вручил Бернару результаты просвечивания.
Тот проверял их оскорбительно долго. Затем перебросил мне другую распечатку.
– Здесь мои результаты. Тоже чисто. Но ты проверь.
Я не стал проверять.
– Как там Скотт?
– Фриц удалил паразита. Осталось то, что он сравнил с метастазами, но можно надеяться, что организм с ними справится. Иммунал Скотту вкололи, сейчас он спит в изоляторе. Еще вопросы есть?
– А где Фриц? – спросила Сильвия.
– Работает. Просил ему не мешать. Шли бы вы лучше спать. Устали, вижу.
– А Малгожата и Татьяна?
– Вернулись. Нашли еще два заброшенных города, вот здесь и здесь. – Бернар указал на карте. – Масса древних развалин и никаких братьев по разуму. Завтра в поиск пойдете вы, может, вам повезет больше. Спокойной ночи.
Поскольку утром никто не разбудил нас ни свет ни заря, я резонно решил, что за ночь не случилось никаких ЧП. Это радовало. А не навестить ли Скотта? Ведь свинство же: наш товарищ заперт в изоляторе, а мы ведем себя, как будто так и надо…
Оказалось, не мне одному пришла в голову эта мысль. Перед непроницаемой прозрачной стенкой силовой защиты, отделявшей изолятор от остального медотсека, уже находился весь наш женский триумвират: Сильвия, Татьяна и Малгожата.
Скотт сидел на койке с самым несчастным видом.
– Ничего не помню, – жаловался он, как видно, не в первый раз. – Что, я в самом деле Бернару глаз подбил? Не разыгрываете?
– Как ты себя чувствуешь? – участливо спросила Сильвия.
