— Да почему я! — Он дёрнулся и выдрал руку. Северин поймал его за ладонь и вдруг ощутил, что палец в перчатке, тот, безымянный, которого не должно быть, на месте.
— Маркел, — медленно сдавливая его руку, сказал Северин. — На какой руке, напомни, у тебя нет пальца?..
— Что? — Флорин отлетел в сторону, сорвал с пояса пистолет, прихваченный за дверями. Северин отскочил на шаг и сделал то же самое. Господи, зачем мы нашли оружие, подумал он.
Маркел расчехлил резак одним привычным движением, плазмотрон тускло блеснул латунью. Он что-то сказал. Северин не слышал, что, но по артикуляции мог догадаться. Протез. Ну конечно, он же копил на него. Господи, протез.
Оксана встала между ними, растерянно, подняла пустые ладони, но Маркел отпихнул её в сторону, так, что она упала на настил, неуклюже, завалившись на бок. Северин сжал зубы и бросился к нему, но тяжёлая рука с зажатым в ней жалом резака ударила его по шлему и опрокинула на наклонный пол.
Маркел выбросил вперёд руку, и металлическое рыло инструмента зажглось синим пламенем плазмы. Флорин держал пистолет, как гангстер, направив Маркелу прямо в тёмное стекло — тот опять погасил подсветку.
— Флорин, стой, — заорал Северин, не особо заботясь, слышат его или нет. Маркел сделал шаг вперёд, неуловимо быстрый для человека в скафандре — впрочем, он всегда хорошо в нём управлялся, — и полоснул резаком по оружию. Короткий, меньше пяди, яркий стержень оставил дугу на сетчатке.
Флорин выронил оружие и попятился. Северин оставил пистолет на полу и встал.
— Стойте, мужики, стойте, — приговаривал он в молчащую рацию.
Маркел выключил резак, замигал диод вызова в шлеме Северина. Он включил связь, но всё снова утонуло в шуме, пришлось дать отбой.
Оксана уже поднялась и, умница, стояла позади Маркела с кусачками — видно, готовилась из-под руки перекусить кабель резака.
Но смотрели все сейчас на Флорина. Из оплавленного пореза на ладони перчатки с шипением и паром выходил кислород.
Оксана сообразила первая, бросилась к нему, разматывая ремонтный скотч. Флорин был бледен как мел, в синих глазах его металась паника, не находя выхода. Давление внутри скафандра падало, но это было не так страшно, как то, что воздух корабля мог попасть внутрь.
Маркел попятился. Северин отвернулся, прижался к шлему Флорина, сгрёб того под руку, не пуская к обидчику.
— Ты как?
— Я не знаю! Этот козёл… Урод… Я его убью нахрен на корабле! Тупая тварь!
— Ладно, потом, потом. Ты-то как?
— Меня тошнит.
— Брось, парень, там даже пары миллиграмм не успело попасть.
— Наверное. Может, это от нервов.
— Ладно, хочешь, сядь посиди.
Флорин присел прямо на пол. Северин огляделся, в каком-то отчаянии. Он вообще не понимал, что делать дальше. Оксана чуть отошла и отвернулась, прижав запястье к щитку. Наверное, плакала.
Тут он заметил, что рыжий как-то заваливается на бок. Он протянул Флорину руку, и тот взялся за неё, но встать не смог. В цветном свете индикации Северин вдруг увидел, что лицо коллеги наливается тёмным.
Флорин моргнул слезящимися глазами и пробормотал что-то невнятное. Северин в панике оглянулся на Маркела, но тот ушёл в проём, что ли, и чего-то там шарил; может, искал патроны. Было слышно, как за неоткрывшейся створкой лязгает металл.
Хренов герой боевика, подумал Северин.
Он схватил Флорина за шлем. Прижался к стеклу и в ужасе застыл, не в силах отпрянуть.
Белки глаз Флорина затекли алым, по радужной оболочке стремительно разливались тёмные пятна, один зрачок сузился, второй, наоборот, расширился, и на дне глаза, как и в раскрытом рту, что-то плескалось. Голова была запрокинута внутри шлема, и Северин отчётливо увидел чёрные штрихи на щеках. Секунду спустя он понял, что это выпавшие ресницы. Тем временем кровь одновременно брызнула из пор на шее, потекла из углов рта, между зубов, полилась из слёзных проток. Напор крови, пошедшей горлом, выворачивал зубы наружу из размягчившихся, вспухших дёсен.
Северин хрипло заорал, почти без звука, как в дурном сне, и разжал руки. Флорин упал на спину, кровь брызнула на стекло, расписывая его изнутри алой каллиграфией, и скафандр обмяк, как будто внутри было не тело, а жидкость.
Северин внезапно зло расплакался и тут же заткнулся, подавившись слезами: кто-то схватил его за руку. Он дёрнулся и понял, что это Оксана. Она молча показывала на скафандр Флорина. Тот шевелился.
— Ооох, — простонал Северин, отступая. Ему было дико холодно, всё тело покрылось плёнкой ледяного пота.
Нечто внутри завозилось, выгнулось, и ударило изнутри в стекло шлема. Ещё. С размахом, так, что шлем подскочил и стукнулся затылком, а триплекс пошёл трещинами. Северин пятился рука об руку с Оксаной и смотрел, как заворожённый. Потом ткань с треском распоролась в районе шеи, воздуховоды вырвало, и из горловины начало вылезать нечто, в облаке чёрной пыли, похожей на споры.
Что-то в воздухе, подумал Северин. В воздухе. Оно попало внутрь, и превратило тело Флорина в… Нечто другое. С остальными, видимо, случилось то же самое.
То, что выбиралось из скафандра, сначала показалось ему каким-то чудовищным толстым червём, личинкой, но потом оно поднялось на ноги. Полосатое, чёрно-белое, с мутной полупрозрачностью светлых частей и костенеющим, лаковым глянцем чёрных. Мозг не хотел ни осознавать его, ни понимать. Массивное тулово расширялось в отвратительную толстую голову, цилиндрическую; та заканчивалась отвесным срезом с обвислыми краями. Оно, ростом с человека, обернулось к ним, прижимая к бледному комковатому животу многосуставчатые, длиннопалые руки. Их было шесть или восемь, Северин уже не воспринимал таких деталей. Тварь сделала широкий шаг в их сторону. Серые крючья когтей звякнули по палубе, как стальные. Плоская морда имела с десяток маленьких, тёмных, морщинистых отверстий, и больше ничего.
Шум заставил его обернуться, и он увидел, как Маркел, зажигая резак, наступает и яростно машет им вооружённой «Фортом» рукой. Второй пистолет висел у него на поясе.
Северин отпрыгнул в сторону; Оксана, подумал он, чего ты стоишь, Оксана?
Тварь побежала вперёд, дважды грохнул «Форт», две пули впились в морду создания, когда оно достигло Оксаны и ударило её когтями сразу четырёх рук, вспарывая грудину скафандра. Маркел бросился вперёд и нанёс удар резаком, плеснула чёрная, как гудрон, жидкость, тварь пронзительно свистнула, выплюнула облако чёрной пыли, развернулась к Маркелу, и он косым взмахом плазменного стержня распластал ей голову длинной жжёной раной. Мерзость осела со всхлипом, как мешок клейстера, начала растекаться липкой белой, быстро сереющей лужей, от которой повалил чёрный пар.
Когда они оттянули Оксану, на губах у неё уже пузырилась кровь — крюки распороли ей скафандр на тряпки, и водолазку, и тело. От кровяного месива под лентами ткани тоже шёл пар. Простой, светлый, тупо подумал Северин. Жгучий пот ужаса разъедал кожу.
— Убейте… Меня. Убейте меня, — заплакала она, и вместе со слезами из глаз её полилась кровь.
Северин в ужасе отшатнулся и прижал руки к шлему, чтобы ничего не видеть, не видеть, не видеть. Но сквозь пальцы он заметил короткий замах Маркела. Когда он отнял ладони от шлема, чернеющая кровь растекалась по решётке. Она густела на глазах, зависала на перекрестьях ячеек; потом пошла пузырями и дугами — из месива, только что бывшего Оксаной, рождалась новая тварь. Северин не мог этого вынести. Маркел начал стрелять, и стрелял из двух пистолетов, пока это не прекратилось, и чёрная смола не застыла стеклом — видимо, он всё же поймал тот момент, когда тварь сформировалась настолько, что он смог её убить.
Маркел наклонился вперёд, выронил резак, и Северин понял, что сейчас будет.
— Не, не, не, не смей, — заорал он, но Маркела уже вырвало, прямо в шлем. Он закашлялся, наклонился вперёд, пытаясь дать массе стечь за воротник; Северин бросился к нему, как мог, оттянул грудину его скафандра, чтобы уплотнитель не так сильно прилегал к шее. Он видел в залившей стекло блевотине признаки обычного корабельного обеда, и это было невыносимо. Северин понял, что сейчас с ним случится то же самое.
