знаем правила, по которым вы можете воздействовать на положение физического тела в пространстве, как добиваетесь результата. Но если вдуматься, это противоречит основным постулатам физики, динамики и еще десятка наук.
– Именно. Если я начну разбираться, почему мое тело проводит ток, и по каким формулам массы и скорости проводник захватывает судно, все может сломаться. Это из серии сороконожки. Спроси, в каком порядке нужно переставлять ноги – и бедняга упадет. Так и мы. Достаточно знать, что делать, и как должно в итоге получиться, а почему так происходит – не моя задача. Вот ты где!
На всякий случай я еще раз проверила с десяток маленьких транзисторов и две платы, прежде чем выдрать вышедшую из строя деталь.
– Перепад напряжения. Когда все отключилось, выжгло один из предохранителей. Поэтому и руки не могла вынуть. Хорошо. Это совсем мелочи,– усаживаясь на попу прямо в недрах кресла, я рассматривала поломку. Из внешних признаков была только маленькая черная точка с одной стороны. Вытянув руку между проводов, я громко, ни к кому конкретно не обращаясь, возопила:– Коллеги, кто знает, где мне взять такую штучку?
– Вот скажи мне, ты правда не знаешь, как называется эта деталь? – с сомнением протянул Навигатор. А я не смогла сдержать ехидную улыбку. После происшествия я не включала забрало в этой комнате, полагая, что события того злополучного дня достаточно сблизили меня с частью команды, так что Акраму было хорошо видно выражение моего лица. Нагнувшись чуть ближе, пока один из механиков шел к нам из дальней части зала, я тихо произнесла:
– Но не могу же я настолько шокировать мужчин. Оставим им хоть немного веры в женскую неразумность и слабость.
– Ну да, после того, как ты без подготовки выдернула Караван из-под обстрела, все только и говорят о твоей слабости,– фыркнул Акрам. Покачав головой, Навигатор повернулся к механику.– Детали для кресла должны были быть в третьем грузовом отсеке, если я не ошибаюсь.
– Да, сейчас попросим кого-нибудь принести. Вам только одна нужна, хатун?
– Пока это все, что удалось определить. К сожалению, здесь последовательное подключение. Пока не поставим… эту штучку,– я кинула гневный взгляд на Акрама, который тихо фыркнул на мою оговорку,– я не смогу определить, все ли в порядке.
– Хорошо, сейчас закажем,– взяв деталь, механик вернулся к пульту внутренней связи, работающему сейчас только через радиостанцию.
– Ты портишь мой имидж среди команды,- сердито шикнула я на Навигатора, когда мы вновь оказались в относительном одиночестве.
– Боюсь, твой имидж уже ничто не спасет. Мы все видели повтор записи перед переносом. – Мужчина вдруг стал серьезным. До этого мы как-то избегали обсуждать, что же произошло перед тем, как я выдернула Караван в неизвестность.– Я видел, что в нас по прямой наводке летело сразу четыре снаряда. Думаю, это было неспроста. Но в любом случае, не было маневра, который мог нас спасти. Мы все должны были умереть в тот день, Зейнар.
– Мне кажется, – я отвернулась от Навигатора, не желая видеть его серьезное выражение лица,– у Вселенной на сей счет были свои мысли. Видно, не все сделано еще, что полагается. Я вот никогда не видела море. Только на картинках. А так хотелось увидеть эту голубую и чистую воду. Плавать и никуда, никуда не торопиться.
– Ты очень любишь воду.
– Да, она помогает вернуть равновесие.
– Когда мы справимся со всем, я отвезу тебя к морю. К настоящему и живому.
Я только хмыкнула с сомнением. Кто знает, что будет завтра. И когда мы сможем справиться «со всем».
Я недоверчиво хмыкнула на слова Навигатора, но сама никак не могла отделаться от мысли о море. О чистой воде до горизонта и теплом солнце над головой.
Большую часть жизни мне пришлось провести под искусственным освещением. Отфильтрованная и прогнанная десятки раз вода, ботанические зоны под куполом, лампы над головой. На родной планете, где прошла первая половина жизни, были не самые лучшие природные условия, в воздухе находилось слишком много примесей. Вулканическая пыль, постоянно парящие в воздухе мелкие частицы, и мрачный, почти одноцветный пейзаж вокруг. Небольшая промышленная планета на краю вселенной. Сейчас было уже сложно представить, но я вместе с семьей первую половину жизни занималась добычей и сортировкой вулканической руды.
Небесное тело с невероятной магматической активностью, то и дело вспыхивало красным, выстреливая в небо тонны жидкого, пылающего вещества. Обычно извержение длилось не больше пары дней. Потом около недели на осаждение и полное остывание пород, и в сторону извержения направлялись сборщики. Крупные мужчины с примитивным горным оборудованием. Отец работал в одной из таких команд.
Мы же помогали разбирать руду по типам. Конечно, работала в сортировке мама, мы с сестрой присоединились позже, став уже подростками и понимая, что даже одна пара рук может помочь улучшить наше финансовое положение. Не сильно, но на что-нибудь вкусное и необычное хватало. По прошествии лет я поняла, что это была простая, но счастливая жизнь. Внешние дрязги и изменения нас не касались. Мы просто работали, запертые в своем темном мирке, и мечтали по вечерам, что когда-нибудь семье хватит денег на то, чтобы побывать на море. Но потом начались выбросы.
Первые всплески неконтролируемой силы пришли в тринадцать, но они были короткими и я вполне успешно их игнорировала. Только со временем становилось все хуже. Пальцы по утрам гудели все сильнее, в глазах двоилось. Иногда я делала шаг от кровати, и тут же оказывалась в ванной. Несколько раз весьма сильно ударившись при этом. Чтобы как-то сдержать эти порывы, приходилось контролировать и представлять каждый шаг, но подростку это так трудно дается!
Конечно, даже в нашем промышленном захолустье мы знали о Таг-лон. О них слышали все. Но девочек отбирали очень рано, и я никак не могла связать свои особенности и нарушения с Орденом, скрывая происходящее до последнего. Уверенность, что это какая-то болезнь, которая при этом прогрессирует, заставляла молчать. До тех пор, пока в один из дней я едва не уничтожила целый сортировочный цех.
Толкая к рабочему месту вагонетку с первичной рудой, я вышла из себя. Годы стерли из памяти причину, но кадр за кадром, зафиксировали последствия. Помню, как размылось пространство по краям. Впереди было ясно, а все вокруг словно намазали густым, вязким гелем, искажающим видимость. Внутри все кипит. Я делаю шаг и понимаю, что нога не
