Купцы, которых охраняет «Агамемнон» по одному покидают конвой. Они забирают восточнее, к невидимой отсюда земле. Матросы говорят, что там они будут торговать с туземцами, почти задаром скупая у них слоновую кость, эбен, каучук и амарант. Амарант ценится особо — его древесина при сушке и обработке становится фиолетового цвета. Его оценивают просто и изящно: собственный вес в серебре. Но даже при такой стоимости материала аристократы Альбони переплачивают за амарантовую мебель четырехкратно.
— разве мы не в тропических широтах? — спрашивает Сол Хорста. Тот согласно кивает:
— Уже скоро.
В это трудно поверить. Слышно как за столом напротив матросы ругаются за право сидеть у трубы отопления.
— Почему так холодно?
Хорст пожимает плечами. Вид у него безмятежный.
— Сезон дождей. Через неделю будешь с тоской вспоминать прохладные деньки.
На восемнадцатый день впередсмотрящие замечают на востоке парус. Поднятые по тревоге, матросы приводят корабль в боевую готовность: подтягивают снасти, разбирают палубу, обвязывают пушки. Эд чувствует, как в груди собирается холодный, тяжелый ком. Воспоминания о битве с «Кровавой десницей» до сих пор заставляют его просыпаться в холодном поту. Пороховая гарь, спекшаяся кровь, крики умирающих и тяжелый треск ломающихся рангоутов — все это слишком живо восстает в его воспоминаниях.
Но проходит меньше часа и тревогу отменяют. На корме незнакомого корабля реет флаг Альбони. Юркий, скоростной бриг «Ренегтия» идет встречным курсом. К следующей вахте корабли встают борт о борт, на расстоянии метров двадцати. С брига спускают шлюпку, и вскоре на борт поднимается престарелый лейтенант с одутловатым, пропитым лицом в заношенном, выгоревшем мундире.
— Капитан Данбрелл? — спрашивает он. Сейджем кивает, созерцая гостя с хмурым недоверием. Лейтенант поводит плечами, чувствуя себя неуютно под колючим взглядом старшего по званию.
— Вам прибыл пакет. Предписано вскрыть немедленно, — он протягивает смятый конверт с массивным печатями красного сургуча. Среди остальных матросов оказавшихся на палубе и тревожно вытягивавших шеи, стоит и Сол. Вокруг роятся шепотки:
— Новый курс?.. Война?.. Проклятые республиканцы совсем потеряли страх…
Капитан молча вскрывает конверт, извлекает из него сложенный вчетверо лист приказа. Читает молча, затем прячет бумагу во внутренний карман мундира.
— Благодарю вас, лейтенант. Это все, я полагаю.
Посланник кивает, нерешительно тянет руку для пожатия, но передумав, отдает честь, коснувшись пальцами края треуголки.
— Всего доброго, сэр. Попутного ветра.
Данбрелл спокойно дожидается, пока шлюпка отплывет от борта, затем что-то бросает стоящему рядом Паттерли. Оба офицера удаляются в капитанскую каюту.
На следующее утро перед завтраком объявляют общий сбор. Матросы стоят на пронизывающем ветру, старясь поглубже запахнуть брезентовые плащи. Дождя нет, но ветер настолько сырой, что палуба лоснится, а на смазанных жиром снастях собираются мелкие капельки.
Данбрелл выходит на квотердек, оглядывает собравшихся. В этом взгляде есть что-то хищное, какая-то необъяснимая злая радость. Он опирается руками о перила.
— Две недели назад, семнадцатого дня месяца септима одна тысяча шестого года Империя Альбони объявила войну Соединенным провинциям Рифланда.
Среди матросов поднялся гомон: «Не республиканцы! А что если они поддержат датчей?». Поднявшаяся вверх рука капитана прекращает разговоры, словно в этом жесте заключается некая магическая сила.
— Фрегату третьего ранга «Агамемнон» приказом Адмиралтейства предписывается проследовать к Порту Рокхарт для обороны порта от возможного нападения с моря.
По реакции матросов Эд не может понять, хорошо это или плохо. Кто-то улыбается, довольно похлопывая соседа по плечу, кто-то хмурится, сквозь зубы сплевывая черной от табака слюной. Слышится произнесенное шепотом «Призовые деньги», «черные шлюхи». Сол поворачивается к Хорсту. Вид у того не слишком обрадованный.
— Невольничий берег, — сухо заключает он. — Дикари, вода, смешанная с маслом, гнилая еда. Неделя — и на корабле начнутся болезни. Малярия, дизентерия или еще что похуже. Дерьмо. Датчам не придется даже убивать нас.
Подгоняемая окриками мичманов и мидшипменов команда расходится по своим постам. Послушный приказу, «Агамемнон» меняет курс, забирая на восток. Подгоняемый попутным ветром, он достигает земли на рассвете второго дня.
Утренний воздух кристально прозрачен. В нем, как в линзе можно рассмотреть мельчайшие детали берега — поросшей джунглями дельты, такой огромной, что рукава ее скорее похожи на бухты, с тем только отличием, что пологие берега их покрыты тростником, а вода, вытекающая в океан — темная и будто покрытая маслянистой пленкой. Небо удивительно чистое — точно не было еще пару дней назад от горизонта до горизонта затянуто серым покрывалом туч.
И все же, вид этой земли вызывает гнетущее впечатление. Подступающий к самому берегу лес кажется темным. Вместо ожидаемой зелени здесь царствуют коричневый, серый и рыжий. На якоре стоят три или четыре купца и военный шлюп, темные и неопрятные, с пятнистым, выгоревшим деревом бортов и потемневшими до черноты снастями. На мелководье снуют примитивные лодки, гребные и парусные. Большинство негров в них полуголые — весь их гардероб составляют набедренная повязка или короткие парусиновые штаны. Одежда женщин не отличается от мужской, голые, обвисшие груди покрыты пирсингом и татуировками. Сол, который раньше видел такое только в этнографических программах канала «Дискавери», чувствует смесь смущения и брезгливости.
«Агамемнон» ложится в дрейф, капитан отправляется на берег, оставив мастера следить за кораблем. Призовой фрегат бросает якорь на пару миль ближе к берегу. Фигура ангела на носу, кажется, следит за «Агамемноном», неспешно дрейфующим в спокойных утренних водах.
— Что-то не видно торговых лодок, — недовольно ворчит Дилнвит. Хорст дает ему увесистого подзатыльника. После боя с «Кровавой десницей» он не особенно ласково обращается с парнишей.
— Ратта и Ридж, оба стоили десятерых таких как ты, недотепа! — ругается он. — И все ж таки они отправились к Дэви Джонсу, а ты, болван, сидишь тут, живехонек, да еще и умудряешься пороть чушь!
Сол не пытается защитить Дилнвита. Не то, чтобы он одобряет Хорста, но и удерживать его не считает правильным. Старик потерял двух друзей и никакие призовые деньги, и уж тем более — обещание призовых денег, не могут заглушить обиды.
