— Сэр, мы разгромлены! — напомнил недоуменно офицер. — Флагман огневой поддержки потерян, матку разломали так, как это умеют только русские! Оставшиеся в живых пилоты боятся идти в бой!
— Ерунда! — раздраженно сказал адмирал. — У нас на подходе крыло кораблей огневой поддержки! Сил хватит! Главное, чтоб русские спали! Чтоб чертов русский «тринадцатый» сидел в «черной бороде» и не высовывался!
— Русские будут спать, сэр. Капитан Буковски оставил неплохие наработки в этом направлении.
— Вот и занимайтесь своим делом. А я займусь своим.
И адмирал захромал прочь.
— Сэр, прикажете ликвидировать Лючию Овехуна? — окликнул его разведчик.
Старик неохотно остановился.
— Если это необходимо.
— Наоборот, нам лучше сохранить ей жизнь, сэр. Дело в том, что… она ни с кем не вступала в близкий контакт, пока была с вами. Хотя с информативной точки зрения начальник штаба был бы ей более полезен. Он моложе, чем вы, гораздо симпатичней — и бабник. Легкая добыча для шпионки. Мы ждали от нее соответствующего шага в нужную постель. Однако она… получается, она хранила вам верность. Она испытывает к вам сильное чувство, сэр. И в нужный момент мы это используем.
— Лучше подумайте, кто такой «тринадцатый», и что, черт его подери, ему нужно в «черной бороде»! — бросил адмирал и ушел.
Могло ли зародиться что‑то подобное новой вере у европейцев? Вряд ли. Им это не требовалось, потому что и так все было. Опять же, качество человеческого материала. Вот Генрих фон Тирпиц, вроде бы сильная личность и настоящий специалист — но не хороший человек, а это главное. Палач и садист хорошим человеком быть не может, как бы ни убеждали в обратном историки всех времен, обеляя и возвеличивая известных всем государственных деятелей.
Уж я‑то знаю, я жил тогда.
Я — тот, кто молчит…
Шаг шестой
«Локи», оплот бунтовщиков
Широкое лицо десантника угрожающе нависало, закрывая своим неприятным видом нежно — зеленый потолок медблока. Офицер машинально определил у него слабую отечность, присущую всем злоупотребляющим стимуляторами, и легкий ожог глаз. Видимо, нарвался на лазер, и щиток не все загасил. Майор моргал слезящимися глазами, но глядел тем не менее свирепо.
— Не скажешь, каковы наши дальнейшие планы — обратно в кому введу! — пригрозил майор. — Вручную!
Офицер прикрыл глаза. Вздохнул. Подождал, пока прояснится сознание.
— Сколько десантников живы?
— Девяносто, но ты не увиливай от ответа…
— Летно — подъемные? И подробно, пожалуйста.
— Ну… два тральщика целые, малый постановщик помех, этот с центральной базы к нам прибился, ремонтные платформы местные мы не успели поломать, и парочку SS твой экипаж уже восстановил… а с «Чертями» плохо. Битые все, и мало кто вернулся. Шесть из «Амазонок», как будто заговоренные, да «семерка» еще на ходу… или вы вправду заговоренные, а? Молчишь? А мы и так знаем! Что еще… из эскадры прикрытия центральной базы два десятка экипажей твои ребята вытащили из боя, но боеспособных «Чертей» там практически нет: боезапас выбран, хорды пустые, сферы в дырках — и подошло звено из карательного корпуса, эти целенькие, гады. К нам просятся, представляешь? Что с ними делать, пока не знаем, ребята предлагают грохнуть. И это все.
— А десантные элементары?
— Десантные элементары — это наши элементары, а наше мы никому не отдаем! — возмутился десантник. — Ребята на них, как на Даждь — бога, молятся! С элементарами мы — настоящий десант! И не проси — наше!
Офицер открыл глаза и внимательно посмотрел на собеседника.
— Ты что‑то говорил про кому, майор?
Здоровенный десантник заерзал и попытался спрятать руки.
— Извините, товарищ младший лейтенант, брякнул не подумав. Больше не повторится.
— Что сделали с персоналом «Локи»?
Десантник неопределенно хмыкнул. Посмотрел на свои огромные кулаки.
— По — всякому, — наконец выдал он. — Кого застрелили, кого так… а тех, кто в лазерных батареях заперся, так вообще… а что?
— Я имею в виду технический персонал, — уточнил офицер. — У нас это называется палубой жизнеобеспечения, у европейцев сервис — групп. Кто‑то меня лечил, и вентиляция работает, уборку недавно делали, как вижу… что с ними?
— Работают! — пожал плечами майор. — Не нам же с пылесосами ходить! Руководство мы грохнули сгоряча — а что они в погонах? Некогда было знакомиться! Ну и… а остальные работают. Как‑то договорились между собой, мы не вникали.
— То есть у нас на борту полтыщи потенциальных диверсантов, вредителей и шпионов, за которыми никто не присматривает?
— Почему — никто? — обиделся десантник. — А капитан Михеев? Он стукачей даже среди моих пытается вербовать, контрик поганый, представляешь?
— Молодец, — пробормотал офицер. — Поддержи его, он хороший человек. И помоги подняться, что‑то гравитацию дергает.
Полетный скафандр лежал на кокон — кушетке. Офицер оделся, проверил личное оружие — на месте. Потом поискал шлем. Майор виновато развел руками.
— Ах да, он же разбился, — с трудом припомнил офицер. — Принеси какой‑нибудь.
— Я бегать должен, как молодой? — оскорбился здоровяк. — За лепестком на входе охраны болтается полвзвода, щас прикажу.
— Охрана? — вяло удивился офицер.
— Охрана, — твердо сказал десантник. — Трехсменная, эшелонированная, с тяжелым вооружением, и один боец постоянно в активированном экзоскелете. У нас их мало осталось заряженных, но для тебя не жалеем. И еще я отдал приказ по всей роте держать тебя в сфере внимания постоянно и защищать ценой жизни. Комэск — один амазонок приказала своим то же самое. Теперь ты не останешься в одиночестве никогда.
— Представляю.
— Нет, не представляешь, — серьезно сказал десантник. — Мы все умеем драться и, если надо, погибать. Но решать, как жить дальше — только тебе.
— Почему? Я не старший по званию, не самый опытный…
— У тебя выходы на… верха. Ну, ты понял, да? Без них нам сразу конец, как и предыдущим бунтам, мы же понимаем — и будем беречь тебя и амазонок, как умеем и даже сильнее. А звание мы тебе придумали, выше не бывает!
Майор внезапно ухмыльнулся.
— Ребята за неделю, пока ты лежал, извелись на нет! — признался он. — Гадаем, что ты прикажешь делать! У тебя же наверняка есть… подсказки оттуда?
И десантник повел могучей челюстью к потолку. Офицер молча тронул сенсор лепесткового затвора. Мелькнули на расходящихся лепестках обнаженные девицы, стал виден коридор, почти полностью перекрытый широкими спинами десантников.
