— Точнее за счет общественных фондов, — уточнил Эйлиас.
— Сад что-то отнимает? — спросил я.
— Да, — кивнул Вацлав. — Способность к естественному размножению, минуя институт генетики, и желание делать гадости.
— О втором бы я не пожалел, а вот первое слишком радикально, — хмыкнул я.
— Это обратимо, — заметил Эйлиас. — Если ты захочешь навсегда покинуть РЦС и попросишь вернуть тебе эту способность, тебе ее вернут.
— А я бы не хотела передать моему ребенку дурные гены, если они у меня есть, — сказала Лиз.
— Так что с ним сделали? С тем человеком, который кого-то убил на Ирэн? — напомнил я.
— Провели через Сад, взяли кровь и изгнали из РЦС, — ответила Лиз.
— Навечно?
— Пока родственники жертвы не простят. Теоретически этого можно добиться. Случаи такие были. Но не этот.
— А зачем кровь?
— Надо проанализировать генетический код, чтобы понять, что привело к убийству, что не так в днк, — пояснил Эйлиас. — И потом, у нас должна остаться возможность использовать участки данной днк, если в ней есть что-то ценное.
— А функцию размножения ему вернули, когда изгоняли?
— Нет, — сказала Лиз. — К убийцам это не относится. Это было бы слишком безответственно по отношению к населению других планет, на которых будет жить этот человек.
Я вздохнул.
— Похоже Кратос был еще со мной ласков.
— По-моему, эта история давно не про тебя, — заметила Лиз.
— Угу! Случись это в РЦС, меня бы просто не пустили обратно.
— Это не могло случиться в РЦС, — сказал Эйлиас. — То, что произошло с тобой — это ярчайшая иллюстрация того, к чему приводит несвобода. У нас любая планета может выйти из союза по решению планетарного форума. В любой момент.
— И сколько было случаев?
— Ни одного. Но это не потому, что мы кого-то держим, а потому что вместе быть выгоднее.
— Между прочим, ставят периодически вопросы на форумах то одной планеты, то другой, — сказал Вацлав. — На Ирэн уже, кстати, пару раз ставили. Но ни разу, нигде это предложение не получило большинства.
— Не граждане не голосуют, — заметил я.
— Не граждане не голосуют, — повторил Эйлиас. — Это верно. Но они и живут в своих резервациях, и никто их не трогает. Я бы, конечно, не обрадовался такому соседству, но лучше их терпеть, чем с ними воевать.
— Они обычно внутри сект друг с другом и разбираются, — сказала Лиз. — Мы не вмешиваемся, хотя, конечно, людей жалко. Но тот случай был другой: девушка сбежала оттуда и успела пройти через Сад. А парень пришел за ней и убил. Так что не гражданин убил гражданку. Пришлось вмешаться.
— Но у нас на Мистрали такого нет, — заметил Эйлиас. — Мы каждого ставим перед выбором: либо он проходит через Сад до восемнадцати лет, либо покидает планету. Но случаев таких мало.
Я вспомнил, что Мистраль — это крупный зеленый шарик почти над самой аркой, справа от нее, в гербе РЦС.
— На Ирэн они, обычно, все и оседают, — заметил Вацлав.
— То есть это такое внутреннее изгнание, — сказал я.
— Ну, да. Внутри РЦС, — кивнул Эйлиас.
Я встал и подошел к иллюминатору. Мы далеко улетели за время нашего разговора: Халиф успел превратиться в сияющий шарик размером в восьмую часть градуса, зато два других гиганта стали значительно ярче. Корабль разгонялся.
— Далеко еще до границы системы Дервиша? — спросил я.
— Пару часов лета, — отозвался Вацлав. — До начала границы.
Эйлиас подошел и встал рядом со мной.
— Анри, тебе надо пройти под аркой. Большая часть проблем будет снята.
— Я получу права гражданства?
— Разумеется. И после всего, что ты сделал, тебе будут очень рады.
— Знаешь, я ждал этого разговора. Мне кажется мой мозг уже похож на палимпсест, этакий древний пергамент, на котором каждый следующий автор пишет свое по своему вкусу. Сколько же можно?
Эйлиас повернулся к Лиз.
— Вот у нас есть специалист по такого рода палимпсестам.
Она встала и подошла к нам.
— Сад восстановит все записи, даже стертые, и они все будут видны, — сказала нимфа. — Но они не будут мешать друг другу.
— Я не хотел бы снова сесть на кокаин, — сказал я.
— Нет, конечно. Но и той выжженной земли, которую оставляют после себя психологи Кратоса там не будет. Просто ты вернешь себе выбор.
— И поверх будет запись от РЦС.
— Будет, — кивнул Эйлиас. — Но в ней же не будет ничего плохого. Поверь мне, ты получишь неизмеримо больше, чем потеряешь.
Я молчал.
— Подумай, — сказал Эйлиас. — Главное не отказывайся сразу. Никто тебя насильно туда не загонит. Но для тебя — это наилучший выход.
— Тебе может стать плохо в Саду, учитывая твою историю, — сказала Лиз. — Но мы с Эйлиасом будем рядом.
— А вообще там замечательно, — улыбнулся Эйлиас. — Ты никогда об этом не пожалеешь.
Пришел ответ из «Банка Кратоса»: доступ к счетам был восстановлен и там даже скопилась вполне приличная сумма.
— Я восстановил доступ к счетам, — отчитался я.
Эйлиас закатил глаза.
— Уймись, а!
Похоже завтрак грозил без перерыва перетечь в обед. Я вспомнил, с чего началось сегодняшнее утро: расстрел Ланса, Тьери и Блеза. Мне снова стало больно, и я глубоко вздохнул. Но изменить что-либо был бессилен. Треп моих республиканских друзей смог меня немного успокоить.
Я уж было оторвался от иллюминатора и собрался вернуться к столу, когда пространство за стеклом прорезала прямая неразветвленная молния. До нее было довольно далеко. Пожалуй, несколько километров.
— Что это? — взволнованно спросил Эйлиас.
— Думаю, что лазарник, — сказал я. — Хорошо, что не игла Тракля. Нас преследуют. Мне можно пройти в рубку пилотов?
— Я договорюсь.
Публика в кафе тоже повскакивала с мест, и взволнованно уставилась в иллюминатор.
— Все в порядке, — громко сказал я. — Это далеко.
Глава 22
Пока мы шли к рубке, еще один луч прорезал тьму с другого борта.
— Нас пустят, — тихо сказал Эйлиас уже под дверью.
Через минуту я уже наскоро пожимал руки капитану корабля и двум его помощникам. Капитана звали Рон, помощников: Стивен и Ирма. Последняя была, очевидно очередной РЦСовской нимфой. Или я попривык, или мне было совсем не до того, но я заметил только, что брюнетка.
Перед нами было три больших иллюминатора, а за ними ничего, кроме тьмы и далеких звезд.
— Здесь есть защитное поле? — спросил я.
— Да, конечно, — кивнул Рон. — Уже включили.
— Надолго хватит?
— На таком расстоянии да.
— А с какого расстояния стреляют?
— Семьсот пятьдесят километров.
— И не жалко им энергии! — хмыкнул я.
— Они быстро приближаются, — сказал Стив.
Да, уже километрах на трехстах будет совсем не до шуток.
— Какую максимальную скорость может выжать ваш быстроходный лайнер, не развалившись?
— Ноль шесть, — сказал Стивен. — Но лучше не выжимать больше ноль пятидесяти пяти.
Мои легкие катера и ноль семь от скорости света могли выжать. Мне стало очень не по себе.
— Сейчас сколько идем?
— Ноль четыре.
— Постарайтесь выжать максимум.
— До пояса аль-Суфи осталось полтора часа, — сказала нимфра Ирма. — Там все равно придется сбросить. Много мелких объектов.
— Там и сбросите. У него ведь плотность меньше выше плоскости эклиптики?
— Конечно.
— Вот и возьмите выше. Выдержите такой маневр?
— Если не очень резко, — сказал Стивен.
Тем временем за иллюминатором слева, тьму прочертил еще один луч, оставляя за собой ореол ослепительных искр: значит, задели поле.
— Сколько до них?
— Пятьсот.
— Гм… Сколько они идут?
— Как мы, — сказал Рон. — Совсем чуть-чуть быстрее, на триста метров в секунду.
Если бы мои бывшие друзья выжимали максимум, они бы успели нас десять раз догнать и перегнать, пока мы трепались. Но почему-то они этого не делали.
