Еле разобрали завалы, чтобы ходить можно было. И опреснитель этот… Воскресить-то мы его воскресили, но всё равно вода хреновая, солью отдаёт. Наладим, и тогда можно будет ехать за Клячей.
— Она, между прочим, переживает из-за того, что её держат взаперти. И вообще, с ней сложно. Я её, конечно, кормлю, двор убираю, но…
— А, — усмехнулся Джеф, — так тебе просто за птичками ухаживать надоело. Я-то надеялся, что ты по мне соскучилась.
— Соскучилась, — легко подтвердила Эми. — Немножко. Но знаешь, с Клячей — это на самом деле уже становится проблемой. Я не могу кормить и убирать её постоянно, мне надо почту носить. Приходится ставить вёдра с едой заранее и убираться от случая к случаю. Представляешь, какая там вонища?
— Не грусти, к концу недели мы с Клячей свалим на Даффу. Кстати, о сроках переезда: кто-нибудь в Гондолине вообще помнит об этом?
— Сомневаюсь. Я скажу сестре Катарине, но думаю, корабль за тобой точно не пошлют. Ты не ещё забыл, как управлять крылом?
— Забыл, конечно!
— Не страшно. Тогда перевезу тебя на тандеме. Жаль, что птенцы пока не летают: отправить бы их с мамашей до Даффу своим ходом… Задолбали.
— А что, больше, кроме тебя, в Гондолине никто с ними не справляется?
— Ну да, ачи ведь далеко не каждого к себе подпускают.
— Есть же Мэри!
— Скажешь тоже…
И Эми отвела взгляд. А Джефа вдруг вспомнил, что он так и не зашёл к отцу Илии перед отъездом.
— Что там с ней? Как у неё вообще дела? — спросил он как можно небрежнее.
Эми вздохнула.
— У неё вчера сын родился.
— Ого… Но это ж хорошо?
— Не очень. Да что там рассказывать, будешь в Гондолине — зайди к ней. Она теперь живёт в подземелье, в берлоге Эндрю.
— Эх… Как раз этого Мэри всеми силами стремилась избежать.
— Знаешь, так даже лучше. Правда, я не шучу. Увидишь сам. Ну всё, котик, мне пора, — и, быстро чмокнув Джефа в кончик носа, Эми принялась готовиться к взлёту.
Джеф обалдело смотрел, как она проверяет систему, поднимает с земли крыло, разбегается по пологому склону… «Хм… Она сказала мне «котик»? — думал он. — Кажется, я тоже немного соскучился по этой сумасшедшей. И по нашему острову Рассветного Пламени. А вот по Гондолину и ачам — совсем не соскучился».
Добираться обратно по небу не пришлось. На третий вечер на Даффу пришёл корабль, и всю бригаду увезли назад, в Гондолин. Впрочем, радости от этого было мало: прибыв на место, все отправились в общагу спать, а Джеф остался вместе с Френком на корабле. Нужно было подготовить для Клячи с птенцами место, чтобы во время переезда они не путались под ногами у команды, но в то же время были видны ачам с неба. Пришлось соорудить на палубе загончик из досок, вроде тех, в каких древние люди перевозили свиней и кур. О том, как он будет убеждать подросших и весьма беспокойных ачат зайти туда, Джеф предпочёл пока не думать.
К моменту, когда дело было закончено, на небе показались предвестники зари. Ложиться спать было бессмысленно, наверняка в общаге уже зашевелился народ. Но и клевать носом, сидя на корабле, не хотелось. Джеф решил, что оставшийся до рассвета час потратит на то, о чем не подумал в прошлый раз: сходит проведать Мэри. Однако сперва следовало спросить разрешения у её «дракона».
Джеф заглянул в келью брата Эндрю, но никого там не застал. Комнатушка в верхней галерее была пуста, идеально застеленная койка и безупречный порядок на столе свидетельствовали о том, что хозяин их — самая ранняя пташка Гондолина. «Может, Эндрю унесло куда-нибудь из замка? — подумал Джеф. — Тогда есть шанс увидеться с Мэри один на один, без его гнусной рожи».
Берлогой Эндрю гондолинские трудники прозвали тупиковый коридорчик за водосточным колодцем. Там помещался замковый архив, кабинет идентификации и большая лаборатория, в которой Джефу никогда ещё не приходилось бывать. С некоторым содроганием он сделал с десяток шагов в кромешной тьме, свернул за угол и увидел замыкающую коридор переборку из темного матового стекла. За ней тепло светилась настольная лампа.
Джеф нашёл на переборке дверь и постучал.
— Да? — откликнулся хмурый голос Эндрю.
«Чёрт, всё-таки не унесло, — подумал Джеф, невольно скривившись. — Кто рано встаёт — тот всех достаёт. Или этот урод вообще спать не ложится?»
Он вздохнул, толкнул дверь и шагнул через порог на дезковрик из вспененной резины.
Внутренность помещения скрывала ширма из белого пластика. В узкой приёмной за столом сидел Эндрю в смешных, старомодных стеклянных очках, что-то быстро записывал в журнале. Вошедшего он едва удостоил беглым равнодушным взглядом:
— А, это ты…
Некоторое время Джеф топтался на вонючем коврике в ожидании, что его заметят, но чуда не произошло. Тогда он сам, без приглашения зашёл внутрь и плюхнулся на табурет для посетителей. Похоже, это был верный ход.
— Ну? — спросил Эндрю всё так же хмуро и буднично, не отрываясь от записей.
— Во-первых, доброе утро, — едко сказал Джеф.
— Кому как. Зачем припёрся? Я тебя не звал.
— А я и не к тебе. Мне нужно увидеться с Мэри.
Эндрю беззвучно опустил на стол ручку, развернулся на стуле и уставился на Джефа холодным взглядом змеи. Джеф почувствовал, что начинает заводиться. Он спросил несколько резче и поспешнее, чем следовало:
— Я могу её увидеть?
— Угу. Только это бессмысленно, Крысёныш, она тебя не помнит. Как и всех остальных здесь, кроме меня.
— Невелика заслуга, — хмыкнул Джеф. — Ты был её пугалом большую часть детства.
— Верно. Я — единственное, что не менялось в её воспоминаниях на протяжении долгих лет. Так что ты хотел о ней узнать?
— Ну… Как она вообще?
— Стабильно плохо и будет ухудшаться. Если ты читал те книги, что запрашивал через Эми, а не только жрал на них селёдку, то должен знать: возрастная нейродегенерация необратима. Процесс удалось слегка замедлить, — Эндрю
