Единственная сложность – как затащить на верх винтовой лестницы, к решетке. Да еще надо не пораниться при работе, а это тоже будет непросто в тамошней тесноте. Он осмотрел инструменты: ничего, будет неудобно, но он справится. Времени хватит.
Руками в перчатках он брал и возвращал на место один инструмент за другим. Не хотелось бы ошибиться в выборе, это вынудит снова спускаться в скафандре по винтовой лестнице.
Он посмотрел назад, в глубину машинного отделения. Задумавшись о том, как лучше прорезать выход, Глаур вдруг понял, что не нужно подниматься по лестнице. Следует выбраться с «Пресвятой Морвенны» самой короткой и легкой дорогой. У него нет ни пожитков, без которых нельзя обойтись, ни любимой женщины, которую нельзя не спасти. Стоило подумать о пожитках, и он вспомнил, что на гаражном уровне вряд ли найдется вездеход.
Он может покинуть машинное отделение в считаные минуты, прорезав путь наружу.
Выбрав резак, Глаур подошел к одной из прозрачных панелей в полу. Внизу скользила земля. Почти двенадцать метров высоты, но это гораздо меньше, чем если подниматься по винтовой лестнице, а оттуда спускаться на грунт. Разрезать стекло и защитную решетку под ним не составит труда. А вот как потом спуститься, избежав травм, – это задачка посложнее.
Глаур вернулся в мастерскую и взял бухту кабеля. Вроде где-то лежит и веревка, но искать ее некогда. Не так велика здешняя сила тяжести, чтобы от кабеля требовалась особая прочность.
Вернувшись к окошку, Глаур поискал глазами вокруг и увидел стойку мостка, наглухо привинченную к полу.
Один конец Глаур привязал к опоре, на другом сделал петлю и продел в нее инструментальный пояс, который затем застегнул поверх скафандра. Подергал кабель – вроде крепок. Похоже, трех-четырех метров до земли не хватит, но это не беда. Убогая, конечно, получилась снасть, оскорбляющая чувства инженера. Но Глаур не желал оставаться на борту обреченного собора ни одной лишней минуты.
Он опустил визор и убедился, что воздух в шлем поступает нормально. Потом сел на пол, так что окошко оказалось у него между ногами, и включил резак. Направив тонкий, как ланцет, луч на стекло, Глаур почти в ту же секунду заметил струйку вырывающегося наружу газа. Очень скоро из машинного отделения уйдет весь воздух. Аварийные перегородки герметизируют остальную часть собора, но что толку? Все, кто остался наверху, доживают последние часы. А может, Глаур уже последний человек на борту «Пресвятой Морвенны». Эта мысль взволновала его: вот уж не чаял стать исторической личностью!
Он резал стекло и придумывал подвиги, о которых потом будет рассказывать.
Глава сорок девятая
Зачистка внутренних помещений «Ностальгии по бесконечности» была закончена. Повсюду лежали мертвые ультра, их раны дымились. Попадали среди убитых и монахи, но потери соборной стражи были невелики. Бойцы переступали через поверженных врагов, не забывая тыкать в них раскаленными докрасна стволами автоматов или бозеров. В коридорах по стенам едва сияли лампы, мрачные красные отсветы падали на мертвецов. Странно, но эти враги не походили на ультра, в большинстве они выглядели как обычные базово-линейные люди. Возможно, при вскрытии у них обнаружатся имплантаты, но снаружи не заметно никаких протезов и модификаций. Единственное отличие от соборной стражи – среди убитых на удивление много гиперсвиней. Монахи толкали и переворачивали их с особым интересом: на Хеле не часто увидишь такое существо. Как свиньи оказались на этом корабле, почему они сражались на стороне людей, отчего на некоторых форменная одежда? Загадок набралась целая гора, но пусть ими занимаются другие.
– Интересно, а где Скорпион? – спросил один командир другого.
– Скорпион?
– Свинья, который всем тут заправлял, когда отряд Сейфарта проник на борт. Говорят, тому, кто вынесет с корабля его тело, положена награда. Скорпиона легко опознать: Сейфарт пригвоздил его к стене, проколов тут и тут. – И монах указал на свои плечи.
Его собеседник ногой перевернул очередную свинью, радуясь, что скафандр не пропускает запах тления.
– Тогда давай поищем.
Лампы на стенах погасли, соборные стражники ушли вперед, перешагивая через тела; во тьме виднелись только их нашлемные маячки. Остальной корабль будто вымер; было удивительно, что осветительные приборы продержались так долго.
Но они померцали и зажглись в полную силу, словно корабль давал понять: «Не спешите меня хоронить».
– Она не слушается, – растерянно сообщил Куэйхи. – Но этого просто не может быть.
Личный корабль настоятеля рывком приблизился к посадочной площадке. Промежуток уменьшился до нескольких сантиметров.
– Нет, – твердо произнес Грилье. – Не стоит рисковать. Корабль явно не в порядке…
Но Куэйхи решил, что момент настал. Он привел койку в движение и с ускорением устремился к люку. «Доминатрикс» не двигалась, словно покорно поджидала хозяина. Казалось, Куэйхи выполнит задуманное, преодолеет щель шириной в ладонь. Но вдруг корабль отпрянул, беспорядочно стреляя маневровыми дюзами. Зазор снова увеличился. Спохватившись, Куэйхи начал тормозить, его руки летали над пультом с нечеловеческим проворством. Но расстояние между кораблем и площадкой все увеличивалось, и было видно, что койка не успеет вовремя остановиться.
«Доминатрикс» болталась уже в шести или семи метрах, отчаянно пытаясь стабилизироваться. Вдруг ее крутануло, и люк оказался на стороне, противоположной площадке.
Но это уже ничего не значило. Куэйхи заверещал, достигнув края и опрокинувшись.
– Дурак, –
