Когда они снова заговорили о планах на неделю, он одевался. Она повернулась на бок, взяла с прикроватной тумбочки комм, вызвала на нем календарь дел и озадаченно нахмурилась.
— Ага, этого я и боялась. У меня две встречи во второй половине дня. Из-за них из города не уедешь. И назначены давным-давно. Надо сказать Иви на будущее не загружать мои выходные.
Он сел на кровать рядом с ней с собственным коммом в руках, и они сравнили свои расписания. Результаты оказались неутешительны.
— Тогда ужин и совещание здесь вот этим вечером? — предложила наконец Корделия, показывая ему на дату. — Мы сможем поужинать прямо здесь. В саду Катерины, будет очень здорово, пока мы никому не скажем, где нас искать. По крайней мере, дадим погостить у Пенни другим его клиентам.
Корделия чувствовала себя слегка виноватой, когда узнала, что они оказались у Пенни в выходные совсем одни не случайно, а в результате компромисса с безопасностью, который выторговал Джоул. И контраргумент, что на выручке Пенни это не сказалось, потому что Джоул оплатил аренду всех хижин, посетителей которых Пенни и его жене не пришлось обслуживать, утешал слабо.
— Допоздна остаться не смогу. Отбываю на орбиту очень рано.
Она понимающе кивнула и забронировала вечер, оставив записку для персонала на кухне. Мысленное перечисление задач, намеченных Джоулом на утро, никак не мотивировало его, не утешало и не способствовало тому, чтобы срываться с места и бежать по делам, но героическим усилием, которому бы все равно никто не посочувствовал, даже если бы ему было кому пожаловаться, он встал и вышел в каринбургскую ночь.
Еще и недели не прошло, как Оливер отбыл на орбиту, а Корделия уже недоумевала, почему ей скучно. Скучно и беспокойно. Барабаня пальцами по черному стеклу комм-пульта в своем кабинете, она смотрела в окно на сад дождливым вечером. Приглушенные разноцветные огоньки среди растений и дорожек странно веселым образом расцвечивали темную муть.
Не то, чтобы ей было нечем заняться. Когда она разгребала верхний слой неотложных дел на этот день, под ним всегда был еще один слой, глубже и более детализированный. А под ним – третий. Неужели единственный благовидный предлог, чтобы избежать работы – это еще больше работы? Она задумалась над этим парадоксом и со всей прямотой признала, что стремилась избежать лишь одного дела. Одного-единственного, хоть и с подзадачами. Пропади оно пропадом, как сказала бы ее восхитительная невестка. Она думала над ним месяцы и годы. Десятилетия, в каком-то смысле. Нет причины, чтобы сейчас, в момент достижения цели, это вдруг создавало сложности.
Она вызвала защищенную программу записи сообщений по сжатому лучу и тверже уселась в кресле, распрямив плечи и зафиксировав на физиономии утешительную улыбку.
— Здравствуй, Грегор. Это сообщение не о кризисе. Я поставила на нем метку «только для императорских глаз», потому что речь пойдет о личных вопросах. Кроме того, я хочу убедиться в том, что ты получишь его как можно скорее.
Потому что следующее сообщение отправится к Майлзу, и в том весьма вероятном случае, если ее родной и приемный сыновья их сравнят, Грегор не должен оказаться в неудобном положении.
— Первое, что тебе следует знать: я планирую сложить с себя полномочия вице-королевы Сергияра через год или около того. Так что тебе придется подыскать мне возможную замену. Или рассмотреть несколько разных вариантов замены, поскольку список желающих занять этот пост должен быть пересечением списков способных на это и пригодных для такой должности.
Она приостановила запись, чтобы мысленно перебрать свой собственный перечень наиболее желательных качеств, которыми должны обладать те лучшие из лучших, кому достанется ответственность за ее планету. Люди, которые не запорют ее начинания и те дела, что уже начаты — определенно, ничто на Сергияре пока не было закончено. И не является ли частью передачи дел передача выбора дальнейшей стратегии в чужие руки? Начиная с передачи власти Грегору, стартовавшей почти три десятка лет назад, когда Эйрел сложил с себя полномочия Регента, последствия в целом были благоприятными, хоть и принесли некоторые проблемы реорганизации. Эти проблемы она предпочитала не вспоминать и не винить в них Грегора, как его приемная мать и просто по-человечески. Жуткий кошмар с мерзким планом Фордрозды и Хессмана в конце концов разрешился. Не говоря уже о грозящей катастрофе в Ступице Хеджена, которой они избежали чудом, о черт. Делами давно минувших дней те события могут показаться разве что Грегору, но не ей самой.
Она с сомнением покачала головой, набросала список задач, к счастью, на сегодняшний день куда более мирных, и зачеркнула половину. Затем она вычеркнула еще несколько, пока в списке не осталось три основных по важности дела. Время обсудить детали найдется и потом. Она возобновила запись и перечислила их, коротко и по существу, как навострилась за десятилетия составления докладов. Прервалась снова. И опять возобновила запись:
— Что подводит меня к причинам моей отставки. С моим здоровьем, кстати, всё отлично, — поспешно добавила она, предвосхищая и, если повезет, предотвращая возможную тревогу ее императора по этому поводу. Она с трудом припоминала, что тогда сказала Грегору, отправляя ему первое послание о смерти Эйрела три года назад. Наверное, она могла бы найти его в старых файлах и освежить в памяти. Но если бы стоял выбор: поднять эти старые файлы или сунуть руку в костер — она с благодарностью выбрала бы костер. «Сосредоточься, женщина». — А раз так, то я решила воплотить одно желание, которое прежде все откладывала в долгий ящик.
Почти в тех же самых терминах, что она использовала для самых первых разъяснений Оливеру, Корделия рассказала об извлеченных гаметах, их юридическом статусе, путешествии на Сергияр в ее багаже и техническом зачатии Аурелии и ее пяти ныне замороженных сестричек. Сейчас Аурелии было шесть недель, и Корделия снова навещала ее в репликаторном центре вчера вечером. Миновало две недели с той даты, когда она пообещала себе объявить об этом счастливом событии. Как она поняла, по традиции стандартное время для объявления подобных новостей составляло три месяца с момента зачатия. Отчасти потому, что многие преждевременные надежды разбиваются выкидышами на ранних сроках, а отчасти – потому что первое шевеление плода – как там его называют, а, оживление – служило весомым доказательством развития эмбриона в далекие темные времена до изобретения надежных тестов для определения беременности. Она до сих пор помнила тот слабый трепет внизу живота от Майлза, хотя прошло, бог ты мой, сорок четыре года. Вот уж когда слово «оживленный» оказалось слишком пророческим. Она едва заметно улыбнулась, затем приостановила запись, размышляя, стоит ли упоминать в докладе возможных сыновей Оливера, которые технически приходились Майлзу наполовину братьями.
