— Четыре с половиной оборота вправо, — крикнул он, не поворачивая головы. — держись Егор. Эта твоя первая волна.
— Держусь, — не смог перекричать ветер Егор. Приступ тошноты неожиданно прошёл и стало легче. Капитан Нои одним движением отправил прибор видения под штормовую куртку, застегнул пряжки и сдвинул храповик. Колесо неожиданно легко пошло в нужную сторону. Капитан остановил его и повернулся: — Вот она, милашка, полюбуйся.
Прямо по курсу Егор увидел стену воды, надвигающуюся на парусник. Скоро волна закрыла весь обзор и тогда начал подниматься нос парусника… Иссиня-чёрные тучи полыхали змеистыми молниями и вот тут Егору впервые за свое пребывание на Аннете стало страшно. От него больше не зависело ничего, а это наверное и есть самое гадкое в нашей жизни, когда мы не в силах изменить ситуацию и остаётся только плыть по течению и отдаться стихии. Егор закрыл глаза и, выругав себя за малодушие, открыл. Впереди-вверху зловеще пенился гребень, а стена воды вот-вот обрушится и перевернёт посудину. Егор прищурился, прижавшись к кольцу и в этот момент масса воды обрушилась на палубу и прошла на уровне груди. Не успев выполнить указание Нои, он нахлебался воды и захлебнулся бы, если бы вода не схлынула.
— Мы на гребне — Нои, не оборачиваясь, похлопал Егора по плечу. — Первая, она всегда первая. Одномачтовик выровнялся, перевалился, затрещав и начал сползать по пологому склону волны.
— Когда я первый раз испытал подобное, — Нои шарил по палубе и, убедившись, что все на месте, продолжил: — то думал что никакая сила на свете никогда не заставит меня отправиться в океан. Теперь несколько минут передышки.
— Мне было страшно, — признался Егор, вглядываясь в беснующуюся стихию.
— И это передышка, — внезапно он захохотал, показывая по сторонам.
— Тор-а! — донёсся с бака клич офицера Сола.
Гребень второй волны застал экипаж более подготовленным и уверенными в своих силах. Кипящая вода пронеслась выше, не причинив вреда никому из команды, а вот третья!
Нои положил руку на руку Егора и прижал. Страха не было, но он ощутил, что вот-вот и судно опрокинется. Секунды ожидания превратились в вечность. Вверху мгла и кипящая пена. Похожее произошло на перекрёстке города мёртвых, когда лёгкие взрывались и хотелось сделать вдох и заполнить лёгкие водой, чтобы не мучиться от удушающих спазмов. Егор улыбнулся и убрал одну руку со штурвала. Расслабился… Анна стояла близко-близко и её дыхание согревало мочку уха.
— Заменить носового, — Егор услышал стуки: капитан стучал о колокол, подавая сигнал.
На баке над неестественно скрученным телом напарника склонился Сол. Туда уже бежал не пристегнутый к канату сменщик. Властно отстранил Сола, встегнул свой карабин и пинком отшвырнул к борту тело несчастного. Сол, наконец опомнился и пришёл на помощь. Вдвоём они сбросили мёртвого товарища за борт. Егор опустил голову и замычал от бессилия.
— Сол совершил ошибку, — сухо сказал Нои. — Мой матрос исправил её. В противном случае на месте твоего офицера был бы труп, а я не хочу, чтобы твой офицер отдал Тону душу. Теперь Сол на своём месте, — предвосхитил он вопрос Егора. — Вход в ворота узок, он — вон там, и потребует огромной силы именно от тех, кто на баке. Последняя волна будет боковая и идти, скручиваясь к "расчёске", от нас. Поймаем волну и на гребне перепрыгнем зубья скал. Это самое тяжелое место. Если пройдём, то пролив в наших руках, конечно в том случае, что там — тихом месте, по твоему прогнозу, окажутся обломки кораблей. Перед самими воротами придётся срубить мачту, в противном случае она может погубить нас, а на бак я отправлю ещё шестерых.
— Срубить мачту?
— Сынок, я двадцать лет в морях, — ответил Нои, надевая Егору прибор видения.
— У нас, правда есть шанс? — Егор похолодел от обилия зубчатых шпилей.
— Есть господь Гор. Нам нужно всего навсего при боковом ветре, точно выйти в заданное место. При том вся команда должна будет действовать как один. Тебе тоже придётся отправиться туда. Только слаженная работа может освободить нас от мачты и принадлежащих ей снастей.
— Сколько у нас будет времени, капитан?
— Около шести минут. Правильно упавшая мачта развернёт посудину судно в нужное нам направление и лишь тогда мы сможем проскочить два ряда слоновой расчёски.
— Тогда объясни мне основные действия и я отправляюсь к ребятам, — Егор выслушал последовательность операций решительно выстегнул карабин и, покачиваясь пошёл к лесенке. Остановился и, обернувшись, крикнул: — Если мы пройдём эту слонову расчёску, то я обещаю тебе место пилота на звёздном корабле.
— Хм, — забурчал Нои: — место пилота звёздного корабля. Неплохо, конечно, да и Сани я пригласил бы на экскурсию к звёздам, но, но нужно ещё пройти здесь… Иди, сынок.
Однопарусник уходил и проваливался в бездну, которой никогда не будет дна, но дно всё же было: зубья донных гребней угрожающе разинули пасть. Кливер перестал хлопать и запел симфонию в такт исчезнувшей бури, бушевавшей, казалось в самих небесах. Пространство хаоса, в разинутой пасти которого летел однопарусник, закручивало веероборазно гигантские валы лязгало, пытаясь догнать и раздавить горстку букашек, ведущих совсем не игру виртуальных множественных смертей и бонусов, в редкие паузы затишья, давало возможность перевести дух и хлебнуть спасительный глоток воздуха. В эти мгновения и Егор и команда оглядывались на капитана Нои, намертво впаянного у рулевого колеса и неизъяснимым чудом находящего проходы в кипящей озлоблённой на людей стихии, где Посейдон, в неописуемой ярости взбивал стихию трезубцом и тешился потугами букашек, бросивших вызов самому богу водной стихии. Егор скоро перестал соображать, став автоматом, безупречно исполняющим молчаливые приказы соседа-партнёра. Сколько прошло времени, он уже не знал. Возможно, в этом океане он и родился и всю жизнь преодолевал сопротивление бесноватой и необузданной стихии. Сполохи змей-молний полосовали мглу и одна из них дотянулась щупальцами к мачте, с треском пробежавшись играясь с реям и снастями, подняла слипшиеся волосы, свёв судорогой члены и ушла к Посейдону. Гром полосонул, разрывая перепонки и наступило затишье. Обманчивое затишье, сопутствующее и предшествующее апогею и квинтэссенции — последнего штурма позиций, когда на гребне исчезнувшего страха перед реальностью, возникает совсем иное и непередаваемое единение со всем миром и гармонии, когда сам человек становится элементом той самой стихии и самой стихией и парит, скользя на гребне мироощущения и становится частью легенд и самой легендой.
