– К чему ты клонишь, Глеб?
– Я говорю прямо – никаких гарантий успеха, никаких условий, обещаний и прочей ерунды. Я получаю укомплектованный штурмовой носитель и попытаюсь прорваться на Роуг. Большего гарантировать не могу и не буду! Если твоя дочь жива, я приложу все усилия, чтобы вытащить ее оттуда и отправить на Эрлизу любым способом, который покажется мне приемлемым.
– Ты не вернешься с нею?
– Нет. Мне нечего делать на вашей планете. И вообще меня воротит от одного термина «Обитаемая Галактика».
– Я не стану спорить с тобой, Глеб. – Вайбер даже не попытался навязать Дымову свои условия. – Ты получишь «Нибелунг». Больше того – на безопасном удалении от Роуга твоего сигнала будет ждать группа эвакуации. Это облегчит задачу по возвращению Айлы?
– Несомненно. Но учти, даже при самом благоприятном исходе операции штурмовой носитель я тебе не верну.
– Я понял. Торг здесь неуместен. Есть лишь один нюанс, с которым тебе придется смириться, Глеб.
– Какой?
– По договоренности, все модули «Одиночка» мы передаем управлению внешней разведки Центральных Миров.
– К чему ты клонишь, Вайбер?
– Твое условие относительно полноценной кибернетической системы «Нибелунга» невыполнимо.
– Это твои проблемы, – нахмурился Глеб.
– Да, я могу найти необходимый модуль на черном рынке! – ответил Генрих. – Но поиск и покупка компонента искусственного интеллекта потребует времени. А его у нас нет!
– Твои предложения?
– Пилот. Тебе потребуется второй пилот, если ты согласен начать операцию немедленно.
– Кто он? – Глеб моментально насторожился, ему совершенно не понравился внезапный поворот событий.
– Мой человек. Испытанный и надежный. Хороший боец. Он прикроет твою спину при высадке на планету.
– Или ударит сзади, – угрюмо предположил Дымов. – Нет, я не согласен.
– Глеб, он поможет тебе. Я ручаюсь. У Стивена огромный опыт пилотирования «Нибелунгов». Подумай, каждый час промедления может стоить жизни моей дочери! Когда вы найдете ее, Стивен покинет планету вместе с Айлой. Это облегчит ее эвакуацию и снимет с тебя часть ответственности. Ты же найдешь на Роуге необходимый управляющий модуль и сможешь в дальнейшем эксплуатировать штурмовой носитель по своему разумению!
Дымов ничего не ответил, лишь повернулся к Фолеру, несколько секунд смотрел на него, затем спросил:
– Это правда? Относительно «Одиночек»?
– Правда. Иначе стал бы я посылать для проверки корабль с экипажем на борту?! Существует негласная договоренность: все системы искусственного интеллекта мы передаем в Форт Стеллар. Небезвозмездно, конечно. Нам платят за них и закрывают глаза на нелегальные вылазки в звездные системы, для которых установлен режим бессрочного карантина.
– Что ты знаешь о Стивене?
– Ничего, – пожал плечами Фолер. – Он человек Генриха.
Глеб кивнул. Ситуация, в принципе, ясна. Без модуля «Одиночка» процесс управления десятками полуавтоматических подсистем «Нибелунга» становится сложным и главное – неэффективным. Два человека с достаточным уровнем подготовки способны справиться с поставленной задачей. «Лучше, конечно, иметь экипаж из трех человек, – размышлял Дымов, – но в моем случае это уже неоправданный риск. Откуда мне знать, так ли Вайбер привязан к своей дочери, как пытается показать? Может, ему совершенно наплевать на Айлу, а истинная цель миссии – проторить безопасный маршрут на Роуг, чтобы стать единоличным владельцем Клондайка боевой техники?
Такой вариант нельзя сбрасывать со счетов. С одним противником я как-нибудь справлюсь. В конце концов, вгоню ему пулю в башку при малейшем подозрении, а вот две темные лошадки – это уже перебор».
– Ладно. – Глеб тяжело взглянул на Вайбера. – Я согласен. Дополнительное условие: в ангар штурмового носителя нужно установить эвакуационный модуль, рассчитанный на двух человек. Твой пилот покинет на нем планету, в случае если мы отыщем Айлу. Это действительно снимет часть вопросов относительно завершающей части миссии.
Генрих вытер крупные капли пота, выступившие на лбу. В тесном помещении было душно. Жестом отправив охранников на улицу, он коснулся сенсора на внешней поверхности импланта:
– Зирек, срочно готовь к старту наш резервный штурмовой носитель! Я прибуду, – он взглянул на миниатюрный дисплей кибстека, – к семи. Передай Стивену, чтобы готовился к вылету. К моему приезду он должен быть на месте. Группе обеспечения – подготовка к внеплановому старту. Подготовь эвакуационный модуль, на двух человек. Все. Работайте.
Закончив отдавать распоряжения, Генрих повернулся к Дымову:
– Голоден?
– Нет.
– Тогда не будем терять времени. До стартовой площадки лететь почти час. – Он взглянул на Фолера и добавил: – А ты молись, чтобы с Айлой ничего не случилось. Иначе не жить тебе, Дик.
* * *
Стартовые площадки частного космодрома, принадлежащего Генриху Вайберу, располагались в центре материка среди пустошей, в полутысяче километров от Эрла.
Все время, пока длился перелет, Глеб дремал, набираясь сил. За годы заключения он научился абстрагироваться от любой реальности, погружаясь в свой внутренний мир, где чувствовал себя вполне комфортно. О том, что жизнь пролетела мимо, он не задумывался. В субъективном восприятии Глеба с момента последнего боя прошло всего два года. Десять лет, проведенные в камере низкотемпературного сна, истощили организм, но не состарили его. Этот период ледяного безмолвия не оставил следов в душе и рассудке, он не воспринимался как время.
Первые шесть месяцев после пробуждения походили на кошмарный сон, полуосознанное существование в ином измерении. Большую часть времени Дымов находился под воздействием вводимых ему препаратов, и этот отрезок, наполненный жуткими воспоминаниями, насильно вырванными из глубин памяти, ради испытаний создаваемого на Стелларе мыслесканера, оставил глубокий шрам в его рассудке.
Моральная травма заживала долго. Полтора года, проведенные на орбитальном заводе в системе Элио, почти не запомнились Глебу. Дни, похожие один на другой, утомительный труд, порой доводящий до тихого бешенства, не прибавили к его характеру и мироощущению ничего хорошего.
Он не понимал, зачем нужны операторы, управляющие посредством мысленных команд сервами, работающими в зонах опасных производств? К чему такие сложности? Кибермеханизмы способны трудиться более производительно, если запрограммировать их, а не усложнять технологию.
Только освободившись, он постепенно и болезненно начал постигать основы новой послевоенной реальности. По сути, Глеб оказался в совершенно чуждой обстановке, где существовало незнакомое ему понятие: «мирная жизнь».
