Опомнился Спенсер только тогда, когда пришло время прощаться со его детьми. Джулии было настолько плохо, что она дважды теряла сознание. После третьего раза Алекс попросил Дубова разместить её в медблоке, где ей сделали два сильных укола. Сам Спенсер тоже держался с большим трудом, но не терял самообладания. Ему казалось, что его дети просто мирно спят на ложе рециклера, но он отдавал себе отчёт в том, что это было не так. Особая боль была, когда с его помощью на белую поверхность уложили маленького Томми. Спенсер вспомнил, как обещал защитить его, но не справился с этим. Пиктограмму пуска он нажимал, отвернувшись от присутствующих, закрыв глаза.
На то, чтобы хоть немного оправиться от этой трагедии, потребовалось пять дней. Звездолёт практически вымер, несмотря на то, что свет в коридорах горел исправно. Спенсеру едва удалось помочь Джулии сохранить рассудок и хоть как-то успокоиться. Каждый день он ходил к ней в медблок и подолгу сидел возле её кровати. Но хоть немного поговорить им не удалось. Она не произносила ни слова. И это продолжалось даже после того, как Дубов её выписал. Спенсер каждый день не переставал восхищаться мужеством своего друга, который, мало того, что не сдался сам, ещё помогал реабилитироваться другим.
А ещё все эти дни Алекс Спенсер ждал. Он ждал, что с двадцать первого за ними кто-то придёт. Он ждал, что их корабль в любой момент погрузится во тьму. Стены затрясутся, он упадёт на пол и будет ослеплён ярким светом. Потом снова наступит тьма, а потом свет начнёт пульсировать, после чего Алекса Спенсера уже не будет существовать. Но дни шли, а этого не происходило.
На следующем брифинге, который состоялся через неделю ближе к вечеру, в основном изучали дневник и фотографический ежегодник. Эти снимки даже в хорошо освещённой навигационной казались жутковатыми. Спенсер лишь отыскал Клайда и проследил его предков. Особого смысла в этом не было, но большего эти фотографии дать не могли.
— Мне совершенно ясно, — сказал Дубов, — что работник медицинской службы, очевидно, имел какие-то отклонения. Может быть, он был маньяком и погубил несчастных девочек. Но чтобы узнать подробности, нужны медицинские записи.
— Да. И раз с двадцать первого никто не пришёл за эти дни, и сами мы по-прежнему ничего сделать не можем, то нужно идти и добыть их.
— А что, если сдаться им? — предложил Хиген.
— Правда, — поддержал Дубов, — ты же сам говорил, что может быть, они боятся.
— Они сами мне об этом говорили, — тихо заключил Спенсер.
— Ну вот, — поддержал Дубов, — ты сдашься, покажешь добрую волю, и они не будут тебя убивать.
— Знаешь, я сейчас почему-то стал разделять позицию Генри. Хоть мне и казалось тогда, что он всё испортил. Я не понимаю. Скажи мне, чем виноваты были дети? — Спенсер повышал тон, — я первый стрелял в этих девочек. Почему они тогда не убили меня, но убили их. Дети уж точно были не причём. Если убивать, то меня.
— Я не знаю, Спенс.
— Я тоже ничего не знаю и почти ничего не понимаю, — сказал Алекс, беспомощно опустив голову, — я знаю одно — я не верю им.
— Как будто бы у тебя есть много шансов спастись. Ты ещё не пробовал сдаться.
— Возможно, это было бы последним, что я сделал бы.
— Я понимаю твою ненависть, — спокойно сказал Дубов, — они поступают очень жестоко, но ты должен пересилить себя. Начать рассуждать здраво. И возможно даже простить их.
— Что? — возмутился Спенсер, — простить? Простить?! Иди и скажи это брикетам органики, что ещё недавно были твоими детьми. Как у них там насчёт простить?
— Я понимаю, Спенсер, — в противовес повышенному тону капитана спокойно продолжал врач, — это звучит очень нелогично.
— Это мягко сказано.
— Но ведь они сказали, что никого не убивали. Может быть, это не они?
— Они с этим связаны и мне этого достаточно, — коротко ответил Спенсер.
— Как знаешь.
— Я хочу разобраться в этой тёмной истории. Но эти Эмми и Мелани не укладываются в мою теорию, — бессильно закрыв лицо ладонями, сказал спенсер, — а что, если это просто их души, которые не могут найти покой, а?
— Спенс, ты же из капитанской семьи. Как ты можешь верить в такое? Уж чему-чему, а этому нас точно не учили.
— Просто, я уже не знаю, что и думать. Вспомнилось, как мои старшие кузены всегда рассказывали разные страшилки. У них даже файл такой был в книжке. Мы читали иногда по ночам. И сейчас то, что я вижу, очень похоже на те страшилки из детства. Что если эти несчастные девочки просто не могут обрести покой. И если мы узнаем подробности того, что здесь произошло, мы освободим их? А?
— Извини меня, Спенс, но это уже из области бреда, — ответил Дубов.
— Но то, как они отреагировали на лазер, — Спенсер задумался, — мне почему-то вспоминается только это.
— Помните, что говорил Генри? — сказал Хиген, — что, если их просто нет?
— Одна из них меня толкнула, и это было очень по-настоящему. Я это ощутил.
— Под версию о душах это тоже никак не подходит, — спокойно парировал Дмитрий.
— Может быть. Может быть, — с большой паузой между предложениями сказал Спенсер.
— Я думаю, тебе нужен курс успокоительного. Ты не совсем отдаёшь себе отчёт в том, что делаешь.
— Я отдаю себе отчёт. Я всё ещё капитан, в конце концов, — спокойно ответил Алекс.
— Мы здесь все на пределе, — неуверенно вставил Хиген.
— Я думал, что я на пределе ещё в тот раз. А оказалось, что бывает и хуже, — капитан закрыл ладонями лицо, — я примерно представляю, что там произошло, но я не могу привязать к этому остановку и инопланетян.
— Это могло быть простым совпадением.
— Нет, друг мой Дубов. В это совпадение я не верю. Уж больно всё день в день попадает.
— Может быть ты и прав, но я тоже не могу ответить на этот вопрос.
— Навигационная. Ответы там. И на мостике. Правда на него ещё нужно попасть.
— А как же медблок?
— Сделаю небольшой крюк и загляну туда, — сказал Спенсер и стал смотреть план звездолёта.
— Позволь мне пойти с тобой, — сказал Дубов, — я всё же немного разбираюсь в медицине. Может быть, мы что-то там найдём.
— Да. Если лень тащить большую пушку, можешь взять пистолет Генри, — сказал Спенсер.
— Нет уж, я обойдусь без оружия.
— Как хочешь. Выдвигаемся завтра утром.
— Договорились.
Спенсер думал, что Джулия спит, но потом он услышал тихие всхлипывания со стороны спальни. Он зашёл внутрь, сел рядом с женой и стал гладить её по голове.
— Я не могу так, Алекс, я не могу, — тихо сказала она.
— Я понимаю, Джул. Скоро всё закончится.
— Ты ведь опять хочешь идти? Не надо больше туда ходить. Зачем ты это делаешь?
